А уж чего она на самом деле заслужила, так это прибавки к зарплате. Но, зная прижимистость администрации колледжа (штатное расписание заморожено с девяностых годов, и исключения делались только в экстренных случаях, как, например, в случае замены Джастин мною), я очень сомневалась, что Рейчел повысят зарплату.
Поэтому в четверг, на следующий день после заупокойной службы, я сбегала в магазин за углом и вместо того, чтобы купить кофе с молоком, пакетик «Старберст» и лотерейный билет (это мой ежедневный ритуал), купила самый лучший букет, какой у них только был. Потом я поставила этот букет в вазу на столе Рейчел.
Когда она вернулась в кабинет с какой-то встречи и увидела цветы, то так разволновалась, что на нее было просто страшно смотреть.
– Это мне?
Она прослезилась, честное слово, я не преувеличиваю, из ее глаз брызнули слезы!
– В общем… – сказала я, – да. Тебе столько пришлось вынести, что я…
Ее слезы высохли так же мгновенно, как появились.
– А, так цветы от тебя, – сказала она совсем другим тоном.
– Ну да.
Наверное, Рейчел подумала, что цветы от мужчины. Может, она недавно с кем-нибудь познакомилась в тренажерном зале? Хотя если так, мы с Сарой наверняка бы об этом услышали. Рейчел относится к этому вопросу очень серьезно, ну, к тому, чтобы найти парня, за которого можно выйти замуж. Каждую неделю она обязательно делает маникюр и педикюр, а два раза в месяц подкрашивает корни волос (она брюнетка) и говорит, что если не подкрашивать корни, то становится заметной седина. Ну и конечно, она тренируется, как одержимая, – либо занимается в тренажерном зале колледжа, либо бегает вокруг парка Вашингтон-сквер. Если не ошибаюсь, четыре круга вокруг парка составляют милю или около того. Рейчел может сделать двенадцать кругов за полчаса.
Я как-то заметила, что ходить вокруг парка так же полезно, как бегать, но меньше риск заполучить с возрастом проблемы с коленями и щиколотками. Но когда я об этом заикаюсь, Рейчел только молча смотрит на меня и делает по-своему.
– Хизер, нам всем было трудно, – сказала она наконец, обнимая меня за плечи. – Тебе ведь тоже тяжело, и не спорь.
Она права, мне было трудно, но не по тем причинам, о которых думает она. Она думает, что мне было тяжело, потому что навалилось много физической работы – выпросить коробки у хозяйственной службы, упаковать в них вещи Элизабет, оттащить их на почту для отправки. И это лишь часть моей работы. А еще – перекроить расписание судебных слушаний Рейчел, разобраться с работающими студентами, которые ныли, что в дни скорби их нужно освободить от разборки почты (хотя никто из них даже не был знаком с покойной) и что Джастин обязательно бы их освободила.