[8] Но Мария бессильна его спасти. На главной лестнице башни эти храбрые шотландцы вынимают длинные, устрашающие кинжалы и наносят маленькому человечку невероятное количество ран - по некоторым рассказам, шестьдесят, но в любом случае не менее пятидесяти пяти. Пятьдесят пять или шестьдесят ран! Должно быть, на тельце музыканта не осталось живого места. Должно быть…
– Холмс, - отважился вставить я.
– Должно быть, в наши дни, увидев так сильно израненное тело, мы решили бы, что эти раны нанесла какая-то кошмарная машина…
Внезапно нас обоих швырнуло к задней стенке купе; бурную ночь пронзил скрежет - оглушительный, наводящий ужас; я чуть было не принял этот звук за вопль давно покойной королевы шотландской, настолько увлек меня рассказ Холмса. Похоже, с поездом случилась какая-то беда, и судя по тому, как проскрежетали и замерли на рельсах стальные колеса, как оглушительно просвистел паровоз - беда серьезная. Едва мы уселись обратно, как сноп искр из могучего локомотива осыпал наше купе и то, что было за ним, а откуда-то из окружающей темноты до нас донесся новый, еще более зловещий грохот.
Безо всякого сомнения, это был взрыв, и отнюдь не того рода, что случаются в паровозных котлах.
– Снаряд, Ватсон? - вскричал Холмс.
– Не похоже! Для артиллерии раскат слишком глухой, - отозвался я.
Холмс бросился к окну - поглядеть, что там впереди.
– Значит, бомба - да, глядите, вон там, близ путей!
– А вам не видно, целы ли пути? - спросил я, присоединяясь к нему.
– Целы, кажется… хотя…
Тут мы с Холмсом повернули головы, заметив, что какая-то тень стремительно несется к нашему вагону; но никто из нас не успел и слова сказать, как тень вскочила на подножку нашего купе и неожиданно сильными руками толкнула нас внутрь, так что мы оба потеряли равновесие. Я оказался на полу; Холмса едва не постигла та же участь, но ему удалось упасть на сиденье.
– Умоляю, не высовывайтесь! - раздался голос человека, в котором Холмс перед отъездом из Лондона опознал морского офицера. Виртуозно выругавшись несколько раз, ранее спокойный и учтивый молодой человек выхватил флотский револьвер и захлопнул наше окно. Послышались крики, захрустели по гравию тяжелые сапоги, удаляясь вдоль путей…
Мы только начали приходить в себя, как прогремели выстрелы.
Я быстро достал свой армейский револьвер и решил опять подойти к двери - меня возмутило, что мне и моему достойному другу приказывают сидеть и не высовываться, и кто - щенок в офицерской форме, который даже фронтового пороху не нюхал.
– Подумать только, - бормотал я, взводя курок. - «Военная разведка», тоже мне!