. А теперь… я не знай. — Бакалейщик гулко засмеялся.
— Ваш сын, должно быть, толковый, ведь Колумбийский университет — это круто.
Бакалейщик закивал, но разговора не получалось. Познания в английском у бакалейщика были не намного шире, чем у Дэнни в турецком.
— Ладно, — сказал Дэнни, — увидимся позднее.
— О да! — подхватил бакалейщик. — Позднее!
Отель не имел звездочек, что Дэнни вполне устраивало. Вестибюль представлял собой небольшую комнату с высоким потолком. Вместо регистрационной стойки письменный стол, за которым сидел старик, не говорящий по-английски. На стене табличка с прейскурантом, согласно ему суточное проживание в номере на одного стоило шесть миллионов лир, примерно пять баксов.
Дэнни протянул паспорт. Старик усмехнулся, увидев его состояние, и вернул вместе с регистрационной картой и ручкой. Дэнни заполнил карту. Продолжая улыбаться, старик покосился на нее и положил сверху на стопку из шести таких же. Затем поднялся, показав Дэнни следовать за ним. Что тот и сделал, предварительно успев схватить со стола и сунуть в карман свою регистрационную карту.
Они прошли по темному коридору во двор, где под большим красным зонтом стояли несколько столиков с пластиковыми крышками. Вдоль бетонных стен, усыпанных сверху битым стеклом, буйствовал цветник. Старик потянул Дэнни за рукав и показал жестами процесс еды.
— Понял. — Дэнни произнес это слово громко, как обычно, когда говорят с глухими. — Я поем позднее.
Старик-портье почтительно кивнул и протянул ключ с номером.
В номере Дэнни обнаружил койку с тонким матрацем, металлический стол, три стула и старый комод. Плиточный пол покрывал плетеный турецкий ковер, килим, изрядно потертый. На окнах ставни, выкрашенные в синий цвет, на потолке небольшая флуоресцентная лампа под гофрированным козырьком. Особое внимание привлек стоящий рядом с кроватью баллончик с веществом от тараканов «Рейд». Несмотря на скромность обстановки, комната была на удивление чистая. На кровати постелены белоснежные хрустящие простыни, на которые тут же захотелось лечь, но Дэнни подавил искушение. Написал на обороте автобусного билета «Реми Барзан» и спустился в вестибюль.
Старик-портье прочитал фамилию, задумался, затем отрицательно покачал головой и вернул бумажку.
Дэнни вышел из отеля, щурясь от яркого солнечного света. На улице царило настоящее пекло, от которого перехватывало дыхание. Пейзаж был соответствующий — почти полностью лишенный деревьев, с белесыми камнями и блеклым небом. Проходящая мимо женщина неопределенного возраста, вся с головы до пят в белом, приветливо улыбнулась, блеснув золотыми зубами. На противоположной стороне улицы мальчик лет десяти тащил в гору зарезанную овцу, закинув тушу на плечо. Белые глаза овцы уставились на Дэнни. Все это казалось ему декорациями, реквизитом к какому-то абсурдитскому спектаклю.