С видом человека, знающего, что делает, он привел Эндрью в тесную
контору на нижнем этаже, где за маленьким письменным столом сидела маленькая
женщина в форме красновато-лилового цвета и накрахмаленной белой наколке.
- Доброе утро, Ида! - воскликнул Фредди тоном, в котором звучало нечто
среднее между лестью и фамильярностью. - Что, все подсчетами занимаетесь?
Она подняла глаза и, увидев его, приветливо улыбнулась. Ида была
низенькая, полная и в высшей степени полнокровная женщина. Но ее веселое
красное лицо было так густо напудрено, что казалось сизо-лиловым, почти под
цвет ее форменного платья. В ней чувствовалась грубая, неугомонная жизненная
энергия, смелость, понятливость, юмор. Она носила вставные и притом плохо
вставленные зубы, в волосах уже блестела седина. Легко было заподозрить ее в
любви к крепким выражениям и вообразить в роли содержательницы
второразрядного ночного клуба.
А между тем санаторий Иды Шеррингтон был самый модный в Лондоне. У Иды
побывали половина пэров, светские дамы, любители скачек, знаменитые адвокаты
и дипломаты. Стоило только развернуть утреннюю газету, чтобы прочесть, что
еще кто-нибудь из блестящей молодежи, знаменитостей сцены или экрана
благополучно оставил свой апендикс в материнских руках Иды. Она одевала всех
сиделок в форму светлолилового цвета, платила дворецкому двести фунтов в
год, а старшему повару - вдвое больше.
С больных брала совершенно фантастические цены. Сорок гиней в неделю за
комнату было довольно обычной здесь платой. А сверх того платили отдельно за
лекарства, - часто эти счета исчислялись в фунтах, - за специальную ночную
сиделку, за операцию. А если с Идой пытались торговаться, у нее на все был
один ответ, который она часто сдабривала вольным прилагательным. У нее
имелись свои заботы.
Надо было платить разные проценты и налоги, и она часто приходила к
убеждению, что остается в накладе.
Ида питала слабость к молодым врачам и любезно поздоровалась с
Мэнсоном, а Фредди пробормотал:
- Хорошенько посмотрите на него. Он скоро будет направлять к вам такое
множество пациентов, что вы переберетесь в "Плаза-отель".
- "Плаза" перебирается к нам, - многозначительно кивнула Ида своей
наколкой.
- Ха-ха-ха! - засмеялся Фредди. - Вот это хорошо.
Надо будет рассказать Дидмену. Поль это одобрит. Пойдем, Мэнсон, сейчас
поднимемся наверх.
Слишком узкий лифт, в котором могли бы поместиться только одни носилки,
поставленные косо, поднял их на четвертый этаж. Коридор был узок, у дверей
стояли подносы и вазы с цветами, сникшими от жары. Эндрью и Хемсон вошли в
комнату миссис Реберн.