- Если уж хотите знать правду, мне было черт знает как трудно эту
неделю! - буркнул он.
- Будьте уверены, что я постараюсь как-нибудь вознаградить вас.
- За кого вы меня принимаете?! - вскипел Эндрью. - За какого-нибудь
кучера, который ждет от вас подачки?
Если бы не я, миссис Сиджер телеграфировала бы доктору Николсу и вас бы
вышвырнули вон. Вы заносчивый, недопеченный сноб, вот вы кто! И следовало бы
хорошенько набить вам морду.
Денни закурил папиросу. Пальцы у него дрожали так сильно, что он едва
мог удержать в них спичку. Он сказал иронически:
- Очень деликатно с вашей стороны выбрать такой момент для того, чтобы
вызывать меня на драку. Истинно-шотландская тактичность. Как-нибудь в другой
раз я вам, может быть, доставлю это удовольствие.
- Заткните глотку! - оборвал его Эндрью. - Вот список ваших больных.
Крестиками отмечены те, которых следует навестить в понедельник.
Он в бешенстве выбежал из дома Денни. "А, будь он проклят! - возмущался
он мысленно. - Какое право он имеет держать себя так, как будто он - царь и
Бог! Можно подумать, что он мне делает одолжение, разрешая вместо него
исполнять его обязанности!"
Но, пока он шел домой, возмущение его мало-помалу остывало. Он искренно
любил Филиппа, и теперь ему уже была понятна эта сложная душа:
стыдливо-замкнутая, чрезмерно впечатлительная, легко уязвимая. Только эти
свойства заставляли Денни укрываться в защитную скорлупу жесткости.
Воспоминание о недавнем запое, о том, в каком состоянии его видели люди,
вероятно, сейчас было для него пыткой.
Не в первый раз удивлялся Эндрью тому, что этот умный и одаренный
человек зарылся в такую дыру, как Блэнелли. Филипп был талантливым хирургом.
Давая наркоз во время его операций, Эндрью видел, как он на кухонном столе
вырезал у больного шахтера желчный пузырь. Пот ручьями тек с его красного
лица и волосатых обнаженных рук, но все его действия были образцом быстроты
и точности. Человеку, который так работал, можно было многое простить.
Несмотря на это, Эндрью, придя домой, все еще испытывал жгучую обиду
при воспоминании о холодности Филиппа. И когда он, войдя в переднюю и
повесив на вешалку шляпу, услышал голос миссис Пейдж, звавшей его, у него
совсем не было желания откликнуться на этот зов.
- Это вы, доктор?.. Доктор Мэнсон! Вы мне нужны!
Эндрью сделал вид, что не слышит, и хотел было подняться по лестнице в
свою комнату. Но, когда он уже взялся рукой за перила, голос Блодуэн донесся
снова, еще резче, еще громче прежнего.
- Доктор! Доктор Мэнсон! Вы мне нужны!
Эндрью обернулся и увидел, что миссис Пейдж выплыла из гостиной, лицо
ее было необычно бледно, черные глаза так и горели от сильного волнения. Она
подошла ближе.