Каждое утро Рон выезжает на нем на прогулку и покупает для него яблоки на городском рынке.
– Я слышал, у тебя новая танцовщица, Рон, – произнес я полувопросительно, оглядывая пустое помещение бара.
Огр кивнул.
– Она огреанка. Приехала в город два года назад. Хотела стать фотомоделью.
– Получилось? – спросил я.
– Нет, – ответил Рон. Я поинтересовался:
– У тебя были проблемы с теми, на кого она работала?
Тугая коса огра легко дрогнула на широком плече.
– Если девушка больше не хочет быть проституткой, это ее дело, – ответил Рон. – Если кто-то этого не понимает, я могу объяснить.
Я спросил:
– Она не хочет вернуться в свою деревню?
– Ей нравится большой город.
Я перегнулся через стойку и указал на краешек иллюстрированного журнала, который успел заметить. Он лежал поверх пачки вечерних газет.
– «Мир кино» – это для нее? На этот раз Рон улыбнулся – он делает это очень редко.
– Здесь не так уж много любителей кино, Майкл.
– Она все еще хочет стать артисткой? – спросил я.
Рон посмотрел на обнесенный деревянными жердями подиум; он больше не улыбался.
– Она считает, что стала, – сказал он.
Я вынул из кармана визитную карточку и подал ему.
– Эта женщина владеет тремя телестудиями, – сказал я. – Уверен, у нее найдется что-нибудь для твоей новой танцовщицы.
Огр строго посмотрел на меня.
– Ты не можешь помочь каждому, Майкл, – сказал он.
– Но ты же пытаешься, – ответил я и спросил: – Что слышно о том, что происходит на улицах, Рон? Огр помрачнел.
– Есть один человек, с которым вам необходимо поговорить, Майкл. Парнишка, ему не больше четырнадцати. Он очень напуган и не хочет никуда уходить отсюда.
– Он видел их? – спросил я.
– Вместе с ними переходил границу.
– Сколько раз служба иммиграционного контроля хотела закрыть твой бар, Рон? – спросила Франсуаз.
Прежде чем уходить, огр ополоснул бокал моей партнерши и подвесил его обратно над стойкой.
– Раз пятнадцать, всадница. Огр приподнял откидывающуюся часть стойки и вышел из-за нее.
– Аспониканская община поддерживает меня. Многие из аспониканцев, которые сегодня стали в городе влиятельными людьми, начинали с моего бара или с такого, как мой.
– Даже Веласкес, советник мэра по застройке? – усмехнулся я.
– В том числе Веласкес. Его отец когда-то держал такой же бар. Он назывался «Солнце над пустыней». Когда иммиграционная служба закрыла его, старому Веласкесу пришлось уехать на север. Но потом его семья вернулась сюда.
Рон тушил свет, переходя от одного выключателя к другому.
– Аспоника – хорошая страна, Майкл, но там трудно вырваться из бедности. Встать на ноги, обеспечить свою семью, если твои родители бедны, а у тебя одиннадцать братьев и сестер... – Он развел руками. – Бедняк в Аспонике навсегда останется бедняком.