Йосс плакала навзрыд, в голос, но недолго. Потом встала и пошла за садовой лопаткой. Вырыв могилку у стены, в солнечном месте, и взяв Тикули на руки, она вдруг испугалась: «Что же я делаю? Ведь он живой!» Но пес был мертв. Просто еще не остыл — пышный рыжий мех все еще хранил тепло. Йосс бережно завернула его в свой голубой шарф и уложила в ямку, ощущая сквозь ткань, как тело холодеет и застывает, словно деревянное. Потом она засыпала могилу землей, а сверху положила камень, отвалившийся от очага. Говорить она ничего не стала, лишь отчетливо представила себе, как где-то в мире ином Тикули бежит по цветущему лугу, устремляется вверх по солнечному лучу и тает в золотистом свете.
Йосс наполнила миску Губу, так и не показавшего носа домой, и снова пошла к Вождю. Стало холодно. Стебли тростника поседели, на лужах поблескивал тонкий ледок.
Абберкам уже сидел и чувствовал себя, судя по всему, лучше, но его еще немного лихорадило. Он хотел есть, и это тоже было добрым знаком. Когда Йосс принесла поднос с едой, он спросил:
— Как ваш любимец? Поправился?
— Нет, — ответила она и отвернулась. Ей пришлось собрать все силы, чтобы выговорить это слово: — Умер.
— Теперь он в руце Владыки, — хриплым звучным голосом сказал Абберкам, и Йосс снова увидела Тикули, бегущего по цветочному лугу, реального, живого, как сам солнечный свет.
— Да. — Она немного помолчала и добавила: — Спасибо.
Губы у нее дрожали, горло перехватило. Перед глазами неотступно маячило видение — небольшой голубой сверток. Ее голубой шарф. Хватит, надо чем-то себя занять, отвлечься. Йосс разожгла огонь в очаге и бессильно опустилась на лавку, лишь теперь осознав, как безумно она устала.
—До того как стать воином, Камье был простым пастухом, — сказал Абберкам, — а посему получил прозвище «Повелитель скотов». И еще прозывался порой Оленьим пастырем, потому что, когда он приходил в дикий лес, все олени сбегались навстречу. И среди их доверчивых стад львы резвились, не трогая ланей. Ибо не было страха меж ними.
Он произнес эти слова так обыкновенно, так буднично, что Йосс не сразу узнала известные с детства строки из «Аркамье».
Она подбросила в огонь еще кусок торфа и снова застыла на краю лавки.
— Расскажите, откуда вы родом. Вождь Абберкам, — попросила она.
— С плантации Геббы.
— Это где-то на востоке?
Он кивнул.
— И как там?
Огонь в очаге стал гаснуть, и потянуло едким острым дымком. В комнату прокрались сумерки. Как тихо вокруг. По ночам здесь всегда стоит такая оглушающая тишина, что в первые месяцы после переезда из города Йосс просыпалась каждую ночь, не в силах привыкнуть к безмолвию, окружавшему со всех сторон.