– Так и быть, – великодушно сказал я. – Если тебе нечем заплатить в таверне, старина Майкл тебе поможет. Сейчас раздобуду подходящий кошелек.
Я принялся осматриваться, подыскивая какого-нибудь толстого раззяву-фермера.
– Мне не нужны чужие деньги, – возмутилась Франсуаз.
Я поспешил уточнить:
– Ты получишь только свои. Разницу я оставлю себе, не волнуйся.
– Ты не понял – мне не нужны ворованные деньги. Я озадаченно развел руками.
– Других у меня никогда не было.
Сгорбленный человек в оборванных одеждах жителя степи пробирался между столиков. И почему они всегда носят рваные тряпки? Проходя мимо нас, он споткнулся, потерял равновесие и буквально распластался по Франсуаз.
Девушка обернулась с явным намерением врезать наглецу между глаз. Но кочевник выпрямился – слишком быстро для того, кто только что едва переставлял ноги– и юркнул вон из таверны.
Я смотрел ему вслед в немом изумлении.
– Ты видела! – воскликнул я. – На что это похоже!
– Он не тебя пытался облапать, – заметила Франсуаз.
– Нет, но он хотел срезать мой кошелек. Подумать только – он попытался обворовать меня.
Я поспешно встал – еда могла и подождать.
– Это никуда не годится, – пробормотал я, направляясь к выходу. – Если всякая шелупонь станет таскать вещи у профессионального вора – куда покатится весь наш мир?
Франсуаз последовала за мной. Как я подозревал, не за тем, чтобы помочь мне, а из опасения, как бы я не скрылся с ее деньгами.
Один маленький переулок изгибался, превращаясь в другой, другой перетекал в третий – даже коренной житель Сурабаи может запутаться в этих узеньких перешейках.
Но только не я, если меня только что попытались обворовать.
Сгорбленный оборванец даже не пытался путать следы – бедняга не подозревал, что его преследуют. Если же он хотел заманить меня в местечко потемнее и шарахнуть по голове мешочком с песком, то ведь я всегда могу выставить вперед Франсуаз, а сам сбежать.
Я догнал его именно в таком месте – где было мало света и мало людей. Схватил за отвороты, если лохмотья можно называть отворотами, и как следует встряхнул.
– Ты хоть знаешь, кто я? – спросил я. Я не хотел причинять ему вреда – только немного научить ремеслу.
– Если решил промышлять воровством, – продолжал я, – то надо с уважением относиться к мастерам. Прежде всего ко мне.
Франсуаз отпихнула меня и приставила к горлу кочевника короткий клинок.
– Никогда не воруй-у того, кто должен мне деньги, – процедила она.
Лезвие, приставленное к шее, подействовало на человека гораздо сильнее, чем мои слова. Это значило, что хорошим вором ему никогда не быть – вор не боится стали. Его может страшить только скучная, однообразная жизнь.