Без разбега Франсуаз перескочила на соседний островок. Безмолвные твари, которым удалось избегнуть сверкающих ножей, ринулись на нее.
Заостренные звезды провернулись в воздухе; они возвращались назад, чтобы занять свои места на поясе демонессы.
Они изменили траекторию, когда демонесса оказалась на другом островке.
Каждый из несущихся к девушке гребневиков смог ощутить, как между внутренностями его тела проходит сапфировое острие.
Франсуаз сбросила с руки упавший туда ошметок бескровной твари.
– Не стоило им просыпаться, – произнесла она.
* * *
Радужные гребневики, молчаливые сторожи Мшары, поставленные сюда Владыками Сумерек, когда те еще не пали под ударами сцилл, – тысячезрачные твари были теперь мертвы.
Франсуаз снесла высокий тростник несколькими ударами меча, полые внутри стебли закачались на темной воде.
– Вот оно, – негромко произнесла демонесса.
То, что открылось моему взору, было прежде скрыто зарослями болотных растений. Астральный узел, в котором душа плененной девочки сплеталась с путами, наложенными на нее Иблисом.
Маленькие ушки Седрика прижались к его плоской голове.
Огромное сердце, очень похожее на человеческое, билось и сжималось над черным зеркалом Мшары.
Оно превышало мой рост в несколько раз. И хотя кровь наполняла его тончайшие капилляры, было оно не алым, но темно-фиолетовым, какими бывают вены.
Стенки его были изрезаны глубокими морщинами, словно билось оно здесь, под тусклым небом скола, тысячи и тысячи лет. Трудно было поверить, что заточенная в нем душа принадлежит молоденькой девочке, не встретившей еще и шестнадцатую луну.
Там, где дуга аорты поднимается над человеческим сердцем, здесь изгибался тугой ствол, уходивший вниз и тонущий в топях Мшары.
Удар за ударом, в такт биению огромного мешка крови, поток астральной энергии протекал сквозь прозрачный сосуд и наполнял собою сердце Верхнего болота.
Две артерии исходили из него, погружаясь в вязкую болотную глубину. Через них жизненная сила покидала Найваю.
Вовсе не в дно Мшары уходили эти полые, гибкие трубки. Они израстали из пустого чрева Иблиса, и благодаря им он наполнял себя.
Здесь, между темным небом и светящейся землей астрального скола, человеческая душа представала во плоти.
Чувства облекались в кипящую и холодеющую жидкость, а страдания духа змеились морщинами на нездоровой коже.
Одна из двух артерий была влажной; алая кровь вытекала из трещин в ее поверхности, и маслянистые круги расплывались в том месте, где стебель сосуда касался зеркальной воды.
Другая – напротив, высохшая и почти полностью омертвевшая, не пульсировала от потока горячей жидкости, а стенки ее стали тверды настолько, что астральная кровь более не просвечивала сквозь них.