— У меня есть этот снимок, — спокойно сказал Пафнутьев. — Прокурор сегодня подарил. На долгую и добрую память.
— Да? — удивился Халандовский. — А я думал, что такой снимок есть только у меня. Тем лучше... Значит, ты представляешь, что тебя ожидает.
Полюбовавшись снимком, Шаланда передал его Худолею.
— Ни фига себе! — закричал тот. — Какая приятная компашка!
— Была, — негромко обронил Халандовский. — Еще одно, Паша... Тебе есть куда отправить Вику и дите?
— Думаешь, это необходимо?
— А тут и думать нечего. У тебя есть надежное место, о котором никто не знает? Твои или Викины родственники отпадают, однополчане отпадают, близкие друзья отпадают...
— Неужели все это просчитывается? — озадачился Пафнутьев.
— Паша! — укоризненно воскликнул Халандовский. — Я дам тебе адрес в близлежащей стране. Сразу говорю — я не покажу его ни Худолею, ни Шаланде. О нем будут знать только двое — ты и я. И все. И никто больше.
— Двое — это многовато, — без улыбки сказал Пафнутьев. — Это слишком много. И потом... Если Лубовский зажмет тебе пальцы в дверь, ты ведь ему этот адрес дашь.
— Ни за что!
— А зачем тебе рисковать пальцами или еще чем-то... Спасибо, Аркаша, но не возьму я у тебя этот адрес.
— Почему?!
— Двое — это многовато.
— Когда уезжаешь? — спросил Шаланда.
— На понедельник заказан пропуск.
— А когда отправляешь Вику?
— Ох, Жора! Ты такой любопытный...
— Я любознательный, — хмуро поправил Шаланда. — Не хочешь говорить — не говори. Это правильно. Добираешься самолетом?
— Еще не решил, — широко улыбнулся Пафнутьев.
— В случае чего — звони. Подмогнём, как могём.
— Я уже подумал об этом.
— Я пошел, — сказал Халандовский.
— Куда?
— К холодильнику.
— Это правильно, — одобрил Худолей. — Должен сказать, что меня всегда в нашем хозяине поражала трезвость мышления. Очень ценное качество. По себе знаю. Может, чего помочь?
— Перебьюсь, — ответил Халандовский уже из коридора.
И тут прозвенел телефонный звонок. Как всегда бывает в таких случаях, неожиданно, резко и даже с каким-то вызывающим нахальством. Халандовский быстро вернулся в комнату, на ходу поставил бутылку на стол и поднял трубку.
— Да! — крикнул он, давая понять звонившему, что разговаривать долго не намерен.
— Аркаша? — прозвучал в трубке вкрадчивый, доброжелательный голос. — Здравствуй, Аркаша... Как поживаешь?
— Не жалуюсь. — Халандовский повернулся к столу и сделал страшные глаза — дескать, замрите все, замолчите и затаитесь.
— Но ты ведь никогда не жаловался, да?
— Старался.
— У тебя новости?
— Да вроде ничего такого, чтобы...
— Гости собрались?
— Это не новость, Юра... Они у меня собираются время от времени.