— Вот и все, — кивнула приветливо Степанкова, подавая «бегунок». — Счастливо, Тура Халматович. Заходите.
— Обязательно, — сказал он серьезно.
— Я бы на вашем месте сейчас покатила в Сочи, — ласково улыбалась Тоня. — Или вовсе в Москву…
— Совет? Намек? Указание? Я подумаю…
В хозяйственном отделе выяснилось, что за ним также ничего не значится. Его фамилию только вычеркнули из ведомости на получение денежной компенсации за обмундирование к майским праздникам.
Пистолет отдавать было неприятно. Тура стоял перед барьером у стола дежурного, за спиной которого раззявились дверцы оружейного сейфа. Вынул из кобуры из-под мышки «Макарова» — толстую, черно-вороную стальную машинку с рифлеными щечками-накладками на рукояти, привычно-теплую, всегда согретую теплом его тела, надежно-тяжелую — столько раз прикрывавшую его от страха и смерти! Этому ладно собранному и ловко свинченному куску металла он столько раз доверял свою жизнь — и ни разу стальной друг не подвел.
Дежурный обернулся к сейфу и достал из гнезда белую картонку-»заместитель», которую выдают хозяину оружия на время хранения пистолета в сейфе. Больше Туре «заместитель» никогда не понадобится — он отдавал «Макарова» навсегда. Дежурный взял ножницы и разрезал картонку крест-накрест. Все. И Тура наконец положил пистолет на стол. Ничего — ни горечи, ни досады, ни боли он не испытывал — только необъяснимый жгучий стыд. Будто прилюдно велели снять штаны.
Махнул рукой и отправился в поликлинику. Дежурный хотел крикнуть, чтобы он сдал кобуру, но слишком давно знал Халматова — и застеснялся, понимая его состояние.
— А, ладно! — вздохнул он. — Или потом занесет, или спишем как-нибудь…
Вообще-то, при увольнении требуется проходить медкомиссию — полное врачебное освидетельствование. Но генеральское указание уволить Туру быстро, видимо, согласованное в самых высоких сферах, действовало неукоснительно.
Сам главный врач поликлиники УВД уже ждал его, с рук на руки передал главной сестре вместе с тоненькой, не толще обычной школьной тетрадки — Тура ни разу серьезно не болел, не брал больничных листов — историей болезни.
Главная сестра усадила Туру на кушетку, предложила чаю:
— Вы сидите, а я все сделаю…
Тура от чая отказался, оглядывался по сторонам, принюхивался к едкому, чистому запаху лекарств. На стене висел рисованный плакат Санпросвета о необходимости своевременно лечить зубы. На первой картинке был изображен толстомордый мужик, веселящийся от всей души. Эта фаза его жизни пояснялась стихами:
Ефим зубных врачей не посещал,
Зуб разрушался, а Ефим не знал