– Вы поклялись бы в этом?
– Да. Я римско-католической веры.
– К сожалению, мне больше восемнадцати.
– Девятнадцать.
– Больше.
Как это? Раньше она говорила, что девятнадцать.
– Двадцать один.
Она задумывается ненадолго.
– Да, теперь достаточно, то есть как раз столько.
– Но раньше вы сказали – девятнадцать!
– Не может быть!
Эта женщина лжет и сама больше всех удивляется. Но что это меняет? Она женщина, и этим все сказано.
Она очень просто одета, но я не слишком разбираюсь, возможно, это и есть самый последний шик. Во всяком случае, очень неброский. Фигура у нее очень красивая. Она стремительно поворачивается ко мне, словно заметив, что я ее разглядываю.
– Мне пора домой.
Почему так внезапно? Я ей не нравлюсь?
– Могу я вас проводить?
(Ничего не значит, если я ей и не нравлюсь.)
– Нет, – говорит она после короткого раздумья.
– Могу я вас видеть завтра?
– Если вы действительно хотите этого…
– Я так хочу этого. Я очень одинок. Секунду она смотрит на меня испытующе.
– Завтра я тоже приду в сад, – говорит она тихо.
– В это же время?
– Да. До свиданья, мсье.
– До свиданья, мадемуазель.
Она согласилась очень быстро. Разумеется, я никогда в жизни больше не увижу ее. Таковы они, эти француженки. Они охотно идут на знакомства, из любопытства.
Они ужасно милы и сердечны, а потом вы их никогда больше не видите.
Я смотрю ей вслед, ее стройная фигура исчезает за деревьями.
Позволит приличная девушка заговорить с собой в саду? Вряд ли. Правда, Камиль Демулен с Люсиль тоже познакомился таким образом. Но я не Камиль Демулен, и она не Люсиль. Ну, все равно. Я ведь не увижу ее больше.
Когда-нибудь я стану богатым, я знаю это, только это произойдет слишком поздно. К тому времени я буду уже страдающим желудком несчастным стариком. «Жан, меня ни для кого нет дома. Понял?» – «Да, господин тайный советник…»
Если бы я встретил свое будущее «Я» на улице Сен-Жакоб, я загородил бы ему путь перед лавкой итальянских деликатесов.
«Минутку, почтенный мсье. Я дам тебе мою юность, которая мне теперь не нужна. Когда человек в летах, он наверняка не всегда испытывает голод. За тысячу франков я заберу у тебя даже твой плохой желудок. Даже за пятьсот франков. Погоди, не уходи; изволь, за сто. Ничего не давай на благотворительные цели, таким путем добывают деньги для администрации и для родственников, я же вот он – здесь».
Старик совсем не слушает меня, отстраняет с дороги и, бессердечный, продолжает идти.
«Почтенный мсье, любовь… Я не требовал, чтобы купить что-нибудь поесть. Перед этим я лгал, поверьте».
«Ах, пустое».