— Благодарю, ничего…
Больше спрашивать некого — остальные больные в палате заняты посетителями, им не до ответов на вопросы медсестры.
Фарид от девушки — ни на шаг. Она спрашивает, он ревниво ожидает ответов. Не смеются ли над Мариам, не издеваются ли над ее дотошными вопросами? Она оглядывает издали «такелажника», он повторяет ее движения. Переходит к следующей кровати — неотступно движется следом.
— Шла бы ты, Мариамка, на свой дежурный пост, — не отрываясь от очередного яблока, скрипит Алексей Федорович. — Или займись хахалем. А то гляжу на тебя, и задница болит. Ты со своими сменщицами в сито ее превратила.
— Хорошо, Алексей Федорович, — обиженно говорит сестра. — Вы только не волнуйтесь. Может быть, компрессик сделать? Или примочку? При уколах помогает, рассасывает
— Ты лучше поставь компресс себе… Сама знаешь куда, — возмущенно фырчит куряка. — Иди, иди, не оглядывайся. А то твой хахаль так глядит на меня, впору под кровать забираться… Вполне может поставить «примочку»… на морду!
Покрасневшая девушка покидает палату. Вслед за ней улетучивается Фарид. Остановившись на мгновение возле двери, бросает куряке:
— Примочку, не примочку — еще не знаю, а вот кляп в твою поганую пасть загоню — точно. Больно много из нее вываливается… навоза вонючего.
Алексей Федорович натягивает на себя одеяло. Гена отрывает взгляд от потолка и завистливо смотрит вслед влюбленным. Тут же просяще протягивает ко мне длинные руки… А кого еще попросить? Уж не Алексея ли Федоровича?
Я нерешительно поднимаюсь.
Врачи в самой категорической форме запретили поднимать тяжести свыше двух, от силы — трех килограммов. Толстый Гена весит намного больше.
— Не надо, — спохватывается калека. — Вот придет Фарид…
Долго ему придется ожидать своего «дядьку»! Как минимум — до утра.
Подоспевший Сергей, проводивший своих посетителей и нацелившийся на койку, обречено вздыхает и легко пересаживает Гену на каталку. Выступающая челюсть равномерно движется, перекатывая жвачку, узкий лоб покраснел под влиянием выпитого спиртного. Гена брезгливо морщится, но терпит.
Минут через десять они возвращаются. Трифонов так же легко укладывает калеку и с облегчением валится на свою постель.
— Сплошное бескультурье, — все еще кипит Алексей Федорович, сменив яблоки на сигареты. — Видит же Фаридова подстилка — посетители у больных, им не до сердечных облизываний медперсонала. Своих переживаний — по самую макушку. Так нет же — лижутся на глазах, ощупывают друг друга. Ночи им мало, маньякам сексуальным!
Куряку никто не слушает. Его сын шепчется с женой. Видимо, обсуждают вариант бегства от надоевшего отца. Петро увлеченно разговаривает с матерью. Серега похрапывает.