Каролина протянула стражнику записку и, затаив дыхание, не слышала ничего, кроме ударов собственного сердца, когда внешние ворота Тауэра распахнулись.
Один из стражников вскочил на козлы и взял у кучера из рук поводья. Коляска медленно въехала внутрь двойных укрепленных стен. Справа показались клетки и вольеры королевского зверинца; она рассмотрела страуса, двух черных медведей, обезьян, а потом золотой тенью мечущегося за решеткой льва.
Брусья подвесного моста прогрохотали под колесами. С королевского герба на средней башне взлетела, хлопая крыльями, птица и взвилась в небо. После небольшой порции воздуха и свободы их приняли следующие ворота. И когда они наконец попали через главные ворота в самое сердце Тауэра и неожиданно вновь показались небо и солнце, Каролину не покидал внутренний озноб.
Карета свернула влево. Ее взору предстали газоны, за ними деревья, в дымке танцующих световых бликов и прозрачной зелени проступил небольшой каменный дом. Коляска остановилась.
Каролина вышла из экипажа. К ней подошел лысый мужчина в темно-синей униформе и с повязанным поверх фартуком до щиколоток. В одной руке он держал продавленную жестяную миску, пальцами другой щелкал, подзывая воронов, с взъерошенными перьями подпрыгивавших вокруг него. Их подрезанные крылья касались газона. Фосдайк, в чьи обязанности входил уход за воронами, бросил короткий взгляд на Каролину и вытряхнул содержимое миски на обрамленный травой квадрат из каменных плит. Вороны, следовавшие за ним с хриплым нетерпеливым карканьем, тут же налетели и принялись рвать огромными клювами красную массу. Кровь брызнула на черные перья, покрыла их когти и клювы и постепенно окрасила весь камень. Каролина отвернулась. Она вдруг представила себе, что это плаха, на которой воронье делит остатки трупа…
От нетерпения у Каролины земля горела под ногами. Она не пробыла в Тауэре и пяти минут, а ей казалось, что прошла Целая вечность.
– Где герцог? – спросила она.
– Герцог? – Человек, ухаживающий за воронами, посмотрел на Каролину взглядом, который говорил, что он будет весьма болезненно реагировать, если кто-нибудь осмелится насмехаться над чересчур мирной жизнью в Тауэре, словно этим будет задета его собственная честь.
– Да, герцог фон Беломер, – подтвердила Каролина.
– Сожалею, мадам. Герцога у нас нет.
Итак, карусель из надежд и обманов вновь закрутилась. Голос мужчины неестественно громко звучал в ее ушах. Она содрогнулась от безрассудности надежды, приведшей ее сюда. Ее смелость была не чем иным, как легкомыслием. Наконец она спросила: