Пименов смотрел с кормы, как Кущ с Ленкой отплывают от «Тайны», как падает в воду белый сверток там, где по результатам их измерений глубина достигала ста с лишним метров. На «Ласточке» тихонько подвывали наяды. Им было страшно, и Губатому было страшно за них. Там, где есть один труп, легко появятся следующие. Кущенко взял девиц в море, чтобы обеспечить безопасность собственной задницы, а вышло так, что ему теперь лишние свидетели не нужны совсем. А Владимир Анатольевич вовсе не тот человек, которого можно остановить рассуждениями о гуманности.
«Это не твоя забота, – подумал Пименов. – Это их проблемы. Пусть Кущ разбирается».
Ленка снова завела мотор – делала она это легко, профессионально, и направила резинку к «Тайне» уже уверенной, шкиперской рукой. Похороны у Олега получились короткими: без плакальщиц и оружейных залпов.
По всей бухте плавали оглушенные рыбины. Их было много, и Губатый подумал, что крупные экземпляры надо было бы собрать, чтобы не тратить времени на рыбалку. Мысль была прагматичная, холодная и Пименов сам удивился ей. «Адвенчер» летел по набирающей силу волне к боту, а Губатый поставил кофе и все смотрел на то, как на старом барометре падает стрелка, и слушал, как свистит над надстройками крепчающий ветер.
Видимость была ни к черту.
Взрыв настолько замутил воду, что Пименов даже подумывал о том, чтобы вернуться на поверхность, но все-таки добрался до разорванного в клочья корабля, более всего напоминавшего теперь разложившийся труп. Впечатление было такое, что Губатый плывет в жиденьком картофельном супе: поднявшийся со дна ил кружился вокруг, и даже луч фонаря с трудом пробивал плотную взвесь.
План Изотова свершился, но несколько иначе, чем был задуман. Очевидно, что мин-майстер замышлял поочередный подрыв зарядов, а уж никак не одновременный взрыв такой мощности. Но случилось то, что случилось…
И если прежде от «Ноты» веяло величием давней трагедии, внезапной смерти, то ныне торчащие шпангоуты напоминали рыбьи ребра, а сам пакетбот – детскую модельку в масштабе 1/100, раздавленную толстощеким балованным младенцем. Взрыв разметал по каменистому дну рваные листы обшивки, силовые части корабельного скелета, несколько пушек на изуродованных, превращенных в причудливые металлические цветы, расцветшие на гнутых плитах лафетов.
Дно усеивали мелкие обломки, предметы корабельной утвари и гранитные глыбы, отколотые подводным взрывом от одной из скал, скрывавших «Ноту» от посторонних взглядов.
Изуродованный корпус приобрел дополнительный дифферент на правый борт и тот коридор, по которому Пименов с трудом протискивался еще вчера, был открыт для доступа: двери, ведшие в каюты, зияли пустыми проемами – вымоченное дерево полотен взрыв раздробил на щепу.