Вышел страшный скандал. Такой, что Тане даже не хотелось об этом вспоминать.
Впрочем, еще в прошлом году Колечка намекал, что Таня уделяет ему мало внимания, но он надеется, что со временем она поймет, как его это огорчает, и станет ему уделять гораздо, гора-аздо больше этого самого внимания.
Таня согласилась «уделять». Она тогда была сильно в него влюблена и согласилась бы на что угодно. Дура.
– Коля! – опять позвала она, и опять никто не отозвался.
Тогда она решила его поискать, только предварительно следовало вычистить зубы. Вдруг от нее пахнет, а Колечке захочется ее поцеловать?.. И вообще по утрам с нечищеными зубами – ужасно!
Таня побрела в ванную, порассматривала себя в зеркало и решила, что с такой головой показываться любимому никак нельзя, поэтому стоит и голову быстренько помыть. Она уже влезла под душ, когда услышала отдаленное треньканье телефона и еще услышала, как Колечка что-то пробасил в ответ.
Значит, он дома, но решил с ней не разговаривать. Обиделся. Придется уламывать, уговаривать, каяться, просить прощения, обещать сто тридцать тысяч романтических ужинов, но только не сегодня, когда у нее пьянка с коллегами. А он, в полном соответствии с классикой жанра, будет упрекать ее в том, что коллеги для нее важнее, чем он, Колечка, и она на все готова ради своей драгоценной работы и ни на что ради него, и не зря он всегда считал, что они слишком разные, чтобы жить вместе. Таня начнет пугаться, уверять его в любви, умолять не бросать ее – все в том же самом полном соответствии.
Таня сделала воду погорячее, налила на ладошку шампунь и стала с силой тереть голову. Через три секунды на голове у нее выросла пенная шапка, как у Деда Мороза.
Ее сын Макс, когда был маленький, очень любил сооружать у себя на голове пенную шапку, а к подбородку пристраивал пенную бороду. Он сидел в страшной старой ванне с черными пятнами облупившейся эмали, глаза у него сияли, и щеки были очень красными от горячей воды. Он сидел, держался рукой за бороду, чтобы пена не отвалилась, и кричал:
– Ма-ам!! Ма-ам! Посмотри, я похож на Деда Мороза?
Таня всегда говорила, что похож, и тогда сын немедленно осведомлялся, когда же Новый год, даже если на дворе было Первое мая!
Макс, конечно, давно уехал в школу, и некому поздравить ее с этой ужасной датой – сорокалетием, и никто не станет пить чай со сливками, который она очень любила, говорить ей, что нынче она уже «совсем старушка» и до пенсии рукой подать, и ныть, что его не берут в ресторан и все почитают младенцем!
На Колечку – в смысле поздравлений – нет никакой надежды. Он, если уж обижался, обижался всерьез и надолго.