, поверх которой была натянута колючая проволока. На территории находились несколько построек: главное, двухэтажное, здание, дом меньшего размера с верандой – для гостей, сторожка привратника и гараж на три машины.
«Мерседес» проехал по городу, не привлекая к себе особого внимания: жители столицы уже привыкли к кортежам черных лимузинов с шоферами в униформе, развозивших чиновников из международных организаций. Подъехав к двойным металлическим воротам посольства, «мерседес» на короткое время остановился, чтобы привратник смог разглядеть пассажиров, а затем величественно въехал на территорию. В глубине двора справа стоял другой «мерседес», поменьше, – машина посла, за рулем которой дремал шофер-швейцарец.
Две широкие ступени поднимались к псевдоклассическому портику здания – оно было построено по швейцарскому проекту в 1926 году, когда Швейцария установила дипотношения с Эфиопией. На ступенях стоял высокий, держащийся с большим достоинством человек лет пятидесяти пяти, в темном костюме, белой рубашке с серым галстуком. Это был посол – карьерный дипломат, что подчеркивалось его внешностью: загорелый, серебристо-серые с голубоватым отливом волосы, красивые очки с неполными стеклами. Он был один.
Машина остановилась. Первым вышел Асфуд и поспешил открыть дверцу для Коллинза. Коллинз ступил на мягкий, разогретый солнцем асфальт и направился к входу. Посол, сделав несколько шагов навстречу, пожал ему руку и затем с едва заметным акцентом сказал по-английски:
– Моргес, Георг Моргес. Пожалуйста, прошу за мной.
Он поднялся к главному входу в посольство, остановился на мгновение, чтобы подождать трех других мужчин, затем, войдя в здание, продолжил путь через холл, еще раз поднялся по двум-трем широким ступенькам, ведущим на первый этаж, повернул направо и через нарядные двойные двери с позолоченными шаровидными ручками вошел, очевидно, в собственный кабинет. Это было просторное, с двумя большими окнами, помещение, залитое светом и полное прохладного свежего воздуха: в посольстве работал кондиционер. На низеньком столике стояли банки с соками, кока-колой и тоником, электрокофеварка, а также ведерко со льдом. Крепких напитков не было – как объяснил посол, из уважения к императору, который не признавал алкоголя.
В кабинете к обычной его обстановке – письменному столу посла, низенькому столику, шкафам и креслам был добавлен большой стол для совещаний, вокруг которого стояли восемь солидных кожаных кресел, по три с обеих сторон и по одному – с торцов. На столе перед каждым креслом лежали блокнот и несколько карандашей.