Дунетан испугался – испугался сильнее, чем когда-либо в своей жизни. Потому что женщина, лежавшая на земляном полу – такая хрупкая, такая беззащитная, – была для него настоящей опасностью. Обмывая ее разбитые ноги, архиепископ осознал, что если не хочет потерять рассудок, то не должен смотреть на нее, не должен поднимать глаза на это чудесное лицо.
Конечно, и она знала это, потому что сказала:
– Почему ты прячешь глаза? Взгляни на меня, Дунетан.
Это был приказ, исполненный таинетвенной силы, которой он не мог не повиноваться. Он поднял голову и увидел ее глаза – холодные, прозрачные озера, в самой глубине которых вдруг мелькнули свернувшиеся в кольца змеи. Архиепископ потерял волю к сопротивлению, он превратился в мальчика, в покорную глину в ее руках. Наклонившись, он поцеловал ее и ощутил вкус страсти: сладкой, как вино, и красной, как кровь.
– Я твой, – вымолвил он. – Делай со мной что хочешь.
Женщина засмеялась, а его глаза заскользили по изгибу ее снежно-белой шеи.
– Тогда я объявляю тебя своим навеки.
Наклонившись, чтобы вновь прильнуть к ее губам, Дунетан взглянул вниз и вдруг ясно увидел, как на короткое мгновение исчезли окровавленные женекие ножки, а на их месте мелькнули отвратительные чешуйчатые конечности с невообразимыми когтями. Архиепископ понял, что находится во власти самой страшной из всех темных сил.
Настал миг безумия – миг, когда он готов был броситься к ее ногам, и любить ее, и отдать ей и тело свое, и душу.
Но потом ослепление прошло, и архиепископ вновь стал орудием Божьим, человеком, который должен был исполнить свое предназначение.
Протянув к очагу руку, Дунетан нащупал раскаленные докрасна железные щипцы и со всей силой и яростью вонзил их в прекрасное лицо. Он почувствовал запах паленой кожи и услышал пронзительный вой, перешедший в повизгивание – это сатана забился в агонии.
– Будь ты проклят! – выкрикнула она. – Я буду бороться с тобой до конца времен. Ты можешь уничтожить мою красоту, но не мою власть!
Страшась смотреть в ее сторону, Дунетан забился в дальний угол кузницы, закрыл лицо руками и не двигался до тех пор, пока не стихли все звуки, и тишина не зазвенела у него в ушах. Когда он открыл глаза, кузница была пуста. На том месте, где лежала женщина, не было ничего, кроме не большого снежного холмика.
Двигаясь очень медленно, как будто он внезапно стал стариком, Дунетан начал собираться в дорогу. Очаг уже погас, щипцы, поразившие дьявола, с шипением опустились в воду. Кузнец с опаской переступил порог, вышел в темноту, сел на лошадь и в одиночестве и тишине поскакал по расстилавшемуся перед ним белому пространетву. Снова и снова в голове у него возникал один и тот же вопрос: «Почему же именно я был избран, чтобы уничтожить эту дивную красоту? Разве такая награда, такая честь не похожа больше на наказание?»