Бенджамин почувствовал, как кровь прилила к его щекам.
– Да, ну и что же? Она давала мне безвредное питье.
Морли приподнял брови.
– Но привораживание карается всего лишь тюремным заключением, а не смертью, – продолжал Бенджамин. – Впрочем, что я говорю? Если Дженна должна будет провести год в этой вонючей яме, это наверняка убьет ее, как это случилось с ее теткой.
– Но все-таки, Мист, тюрьма лучше, чем виселица.
– Да, конечно. Господин Морли, возможно ли, что она будет признана невиновной по остальным обвинениям?
Роберт задумчиво поскреб пальцем подбородок, но ничего не сказал. Это была не та реакция, на которую надеялся Бенджамин, и он встал со словами:
– Что ж, буду продолжать за нее бороться.
Господин Морли тоже поднялся, давая понять, что аудиенция окончена.
– Я сделаю вес, что в моих силах, Мист, уверяю вас.
– У вас есть план, сэр?
– По правде говоря, увы, нет. Единственное, что я могу сделать – подтвердить, что Дженна и ее отец были образцовыми арендаторами. Но беда в том, что в умах большинства имя Кэсслоу накрепко связано с колдовством. – Его тон внезапно изменился. – А теперь я вынужден поторопить вас. По пути зайдите на кухню, дворецкий проследит, чтобы вам дали побольше хорошей еды и вина для Дженны. Прощайте, Мист.
– До свидания, сэр, – поклонился Бенджамин.
Больше они уже не встречались до самого суда.
Еще до рассвета, в сумерках, в замке зловеще заскрипел ключ; в камеру, где томилось так много несчастных, вошел тюремщик со свечой и листом бумаги и начал зачитывать имена тех, кому сегодня предстояло отправиться на суд.
– Ричард Мойзи, Эндрю Вотерс, Томас Доджет, Маргарет Лэнгбридж, Джон Лэнгбридж, Агнес Свифт, Дженна Мист, Джон Валентайн, Элизабет Валентайн…
Одни арестанты будили других. Дженна открыла глаза, почувствовав на своем плече чью-то руку, и увидела наклонившуюся к ней Элизабет Валентайн.
– Что случилось? – испуганно спросила она.
– Вызывают на суд. Вставай. Завтра начинается сессия.
– Неужели уже июнь? Я потеряла счет дням, с тех пор как. Бенджамин вернулся домой.
– Возможно. Поторопись.
Они начали строиться, тонкая цепочка человеческой плоти, в грязной, обветшавшей, болтающейся на них одежде.
– Господи, помоги мне, – взмолилась Дженна. – Никогда не думала, что появлюсь на людях в таком виде.
Но, оказавшись за стенами тюрьмы, она сразу забыла о том, как выглядит, и только жадно, впервые за три месяца, вдыхала свежий утренний воздух. В тюремном садике цвели розы, и при виде них Дженне захотелось заплакать. Несмотря на то, что край неба еще только начал розоветь, было уже тепло, и Дженна поняла, что лето будет жарким.