Встав на вершине холма, Божара долго в молчании вглядывалась в край небосвода. И вот она что-то увидела. Протянув руки вперед и вверх, обращаясь разом к небу и к земле, Божара медленно затянула заклинание, растворяясь духом во влажной свежести холодного утра:
Исполнена земля еси дивности!
Встала я рано, утренней зарей,
Умывалась ключевой водой,
Утиралась густым облаком;
Вышла я во чисто поле,
Во широкое раздолье,
Говорю я слово Матери Макоши:
Сырые леса шатаются,
Мхи да болота колебаются,
Лесные звери разбегаются!
Дала мне Мать Макошь частый гребень,
А в гребне том три прута:
Прут железный, прут медный, прут серебряный!
И кину, и брошу я частый гребень
Во чисто поле, во широкое раздолье:
Стань, лес дремучий, от земли до неба,
Протянитесь, мхи да болота,
Синим туманом оденьтесь;
От заката до восхода,
От полудня до полуночи!
И как гора с горой не сходится,
Так пусть и злое племя рарожское
Через лес тот ни шагом не пойдет,
Ни верхом не поедет,
Ни ползком не проползет!
Вслед за этими словами Божара выхватила из-за пазухи гребень, данный Макошью, широко размахнулась и бросила его с холма в долину.
Сильный порыв ветра обмахнул холм невидимым крылом; земля содрогнулась, в рассветных небесах мелькнул яркий золотисто-розовый свет. У густого облака с рогами вроде коровьих появилась ало-золотая каемка, и из него, как казалось с далекой земли, пошел дождь. Прозрачная живая дымка заструилась вниз и собралась между землей и небом в еще одно облако, но уже серо-голубоватое.
В этом облаке проступило видение густого леса: тянулись рыжие сосны, качались на ветру еловые лапы, дрожали ветви пугливой осины, качались копны тонких и черных березовых ветвей. Сначала все казалось серым, как в густых сумерках, но с каждым мгновением облако светлело, как будто там был иной мир со своим порядком света и тьмы. Видение наливалось жизнью, краски сгущались, и вместе с тем оно оседало на землю, словно погружалось, вместе с цветом наливаясь тяжестью. Несколько мгновений – и там, где только что лежали широкие пустые пространства, теперь стоял густой лес. Ветви подлеска плотно сплетались, среди мелкой ольхи зеленели крошечные елочки, утопающие в снегу, возле опушки из обтаявших сугробов торчали сухие стойкие былинки, приносящие в новую весну память о прошлой осени.
Дарована моргнула, вздохнула глубоко, стараясь прийти в себя и сообразить, где она и что она. Весь мир вокруг так изменился, что казалось, не дивный лес спущен к ним по воле Матери Макоши, а сами они с этим холмом, и серой, напитанной водой ледяной дорожкой Пряжи, и с дымками ближних огнищ чуть поодаль – все вместе взяты в Надвечный Мир.