Черепахи живут и на земле, и в воде, как ужи и лягушки. Детей они выводят яйцами, и яйца кладут на земле, и не высиживают их, а яйца сами, как рыбья икра лопаются – и выводятся черепахи. Черепахи бывают маленькие, не больше блюдечка, и большие, в три аршина длины и весом в 20 пудов. Большие черепахи живут в морях.
Одна черепаха в весну кладет сотни яиц. Скорлупа черепахи – это ее ребра. Только у людей и других животных ребра бывают каждое отдельно, а у черепахи ребра срослись в скорлупу. Главное же то, что у всех животных ребра бывают внутри, под мясом, а у черепахи ребра сверху, а мясо под ними.
Вот и весь рассказ. В книге он занимает ровно сорок шесть строк. В этих сорока шести строчках, словно свет в дивно ограненном алмазе собраны, кажется, все возможные языковые и сюжетные ляпы. Начнем, как водится, с мелочей, с того, что называется у литераторов блохами. Это – мелкие, досадные и легко исправимые ляпчики.
а) Повтор слов. Читателю предоставляется самому посчитать, сколько раз граф употребил на сорока шести строках слово «она» или «была». Отмечу лишь удивительную парность повторов: в конце первого абзаца в одном предложении употреблены слова «голая» и «голыми» (в том же предложении – дважды «она»). В конце третьего абзаца дважды фигурирует слово «лапами». В том же абзаце Мильтон «пустил», потому что черепаха «выпустила», там же два раза подряд слово «опять». Примеров можно накопать еще, но не будем занудничать.
б) Тавтологии. Скрытая тавтология весьма распространенная ошибка неопытных и плохих литераторов. «…небольшая черепаха величиною с шапку» – классический пример подобного ляпа. Если указаны размеры (с шапку), то зачем говорить, что они невелики? Или граф хочет сказать, что для болотной черепахи вырасти величиной с шапку, значит быть небольшой? Но это уже откровенное вранье.
в) Паразитные рифмы. «Вдруг я увидал то, что он искал.» Да вы поэт, Лев Николаевич!
г) Двусмысленности. «Голая темно-серая голова на длинной шее была вытянута как пестик», – даже из контекста невозможно понять, что имел в виду автор. Была ли голова вытянутой формы, или голова вместе с вытянутой шеей напоминали собой пестик? Не знаю, стоит ли предлагать читателю подобные шарады… только если специально сочиняешь каламбур.
Есть еще одна разновидность двусмысленности, когда несложно понять, что имел в виду автор. Однако, подобные ляпы еще более неприятны, нежели предыдущие. Психология читательского восприятия такова, что человек сохраняет в кратковременной памяти последнее из значащих слов, встретившихся в тексте, и соотносит его с ближайшим местоимением, если оно совпадает по грамматической форме. Читаем: «…спина ее вся была покрыта корой. Когда она увидала собаку, она спрятала ноги…» На этом месте читатель гулко икает и начинает отчаянно соображать, откуда у коры взялись ноги. Затем он припоминает, что в тексте еще фигурировала спина и пытается представить спину, увидевшую собаку. Затем, если у читателя хорошая память, припоминается «шея», «голова», «шапка» (это все претенденты на обладание ногами). Лишь затем в тексте, который приходится сканировать в обратном порядке, следует «черепаха». Весь этот процесс занимает десятые доли секунды и осознается как краткая мучительная судорога в процессе чтения. Не знаю, должно ли чтение доставлять радость, но я твердо уверен, что оно не должно представлять из себя цепь мучительных судорог. А то, что перед нами именно цепь, сомнений нет, на сорока шести строчках один и тот же ляп повторен шесть (!) раз. Особенно хорошо смотрится сочетание: «…царапнула рот. Он так рассердился…»