– Как так?
– Астрология нужна для того, чтобы помогать другим, но не себе.
– Слушай, оставь деонтологию в покое, не загружай меня вопросами профессиональной этики!
– Я говорю не о деонтологии. Любовь делает людей слепыми, вот и все. Даже если бы я захотела погадать на нас двоих на картах, у меня ничего бы не вышло. Любовь нельзя предсказать, она создается любящими людьми. Возьми, к примеру, вас с Жюли…
– Давай оставим Жюли в покое, хорошо?
(Тем более что Жюли в настоящий момент выигрывала свое пари.) Решив оставить в стороне дипломатию, я нанес мощнейший удар:
– Тереза, Мари-Кольбер запретил нам присутствовать на вашей свадьбе, он сообщил тебе об этом?
– Ну и что? Ведь ты же против свадьбы. Он скорее оказывает тебе услугу, тебе так не кажется?
Могу вас заверить: между вопросами и ответами проходило не более полсекунды. Наконец я ударил из дальнобойного орудия:
– Послушай, Тереза, вначале я не хотел тебе этого говорить, но сегодня днем я внимательно наблюдал за Мари-Кольбером и расстался с ним с твердым убеждением, что он собирается использовать твой дар ради своей личной карьеры, только и всего. Это человек, вскормленный властью, и он женится на тебе по политическим соображениям!
– То есть он будет любить не меня, а мои способности предсказывать будущее?
– Точно. Ты интересуешь его лишь как ясновидящая.
– Ну что ж, это легко будет проверить.
Она произнесла эту фразу с такой спокойной улыбкой на лице, что я вновь ободрился, подумав, что еще не все потеряно.
– Я лишусь дара предсказывать будущее на следующий день после нашей брачной ночи, – добавила она. – Если он отвергнет меня, значит, он хотел жениться на гадалке, а не на женщине.
Нам всем потребовалось некоторое время, чтобы переварить смысл, заключенный в ее последних словах.
Первым сломался Жереми:
– Ты хочешь сказать, что, когда ты больше не будешь… ты не…
– Точно.
– Потому что вы еще не… он тебя еще не…
– Вздрючил? Трахнул? Заделал? Натянул? Отодрал? – закончила фразу Тереза, заимствуя лексику Жереми. – Я приняла для себя решение выйти замуж девственницей. Чтобы хоть чуточку внести оригинальности в наши семейные традиции…
– Это ты на маму намекаешь?
– Мама есть мама. А я есть я.
И ужин покатился в тартарары: Жереми стал яростно защищать честь нашей мамы. Тереза кричала, что не собиралась говорить о ней ничего плохого, поднялся общий галдеж, который длился до тех пор, пока все не вскочили из-за стола и двери в спальнях не захлопали, как в лучших буржуазных домах.