— Нет. Правда, брат, я отваливаю.
Сперва сумасшедшее утро с тремя первыми лопухами, когда перед ним открылась их жизнь, прошлое и будущее — у всех очень недолгое, — а теперь еще Чарли. Мир рушится в пух и прах.
— Ты не можешь уйти. Мы — команда. Братья Кентон всегда составляли команду. Кто тебя настропалил, Чарли?
Тот, наконец, посмотрел на него полными слез глазами:
— Думаешь, мне самому хочется? Нет. Мы команда, Лайл, но не в этой игре, однозначно. И не в этом доме.
— Что это значит?
— Значит, оба чешем отсюда и начнем сначала, отвечая делом на дело, как Джек говорит.
Хорошо бы никогда не слышать о том самом Джеке!
— То есть выйдем из игры?
— Угу. Да какая вообще игра, когда ты все сеансы похерил?
Лайл поморщился. Правда. Отменены четыре утренних сеанса и все дневные. Сил больше нет. Не стал объяснять брату причину. Сейчас сказать? Нет. Тем более сразу же удерет.
— Да ведь мы ничего больше не умеем! Умрем с голоду!
— Вот еще! Два башковитых парня — управимся.
— Что значит «управимся»? Этого мало. Я хочу преуспеть, Чарли! Ты тоже.
— Уже нет. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»[24] Я хочу спасти свою душу, Лайл. И твою. Поэтому зову тебя с собой.
— А если я не пойду?
— Тогда один пойду своей дорогой.
— Своей дорогой? — Лайла охватила волна желчной злобы. — Почему ж не думаешь своей головой?
— Чего?
— Это не твои слова, а того самого рехнувшегося проповедника, пышущего серой, с раздвоенным языком, укротителя змей!
— Мы никаких змей не укрощаем.
— Ты легкая добыча для этих ребят! В Дирборне преподобный, как его там...
— Роулинс.
— Правильно... преподобный Роулинс велел тебе бойкотировать фильмы о Гарри Поттере.
— Потому что там восхваляется колдовство.
— Откуда ты знаешь? Ты их не видел. Книжки ни одной не читал. И Роулинс тоже. Ему кто-то другой велел, кто сам не читал и не видел. А вы выстроились в шеренгу, замаршировали в ногу против Гарри Поттера, о котором понятия не имели!
Чарли выпятил подбородок.
— Нечего мне смотреть, я и так знаю.
— Прочитать книжку, вынести обоснованное суждение вовсе не равнозначно убийству. Теперь тут повторяется то же самое! Как зовут проповедника из твоей новой церкви?
— Преподобный Спаркс.
— Его рук дело, правда? Он заставляет тебя уйти?
— Ничего он меня не заставляет! Говорит, это вовсе не привидение, а бес, который явился за нашими душами!
Бес? Хорошо, что Чарли не знает о прочих странностях. Вполне может признать одержимым старшего брата и потащит изгонять из него бесов.
— Тот самый преподобный здесь был? Видел, слышал, чувствовал то же, что мы? Рассмотрел доказательства, что это призрак девочки, убитой в восьмидесятых годах? Просиживая задницу в своем Бруклине, каким-то чудом понял, что творится в нашем доме, удостоверился, что это не Тара Портмен, а сам Вельзевул. Ты берешь под козырек и маршируешь. — Лайл огорченно тряхнул головой. — Такой умный малый вешает мозги на вешалку, как только проповедники рот откроют.