Постучались. Свечин открыл. Обрадовался Тургеневу. Нахмурился при виде Каховского.
– Если б покойный твой батюшка знал, что ты будешь шляться и загонять его лошадей, он бы этих рысаков кому-нибудь другому завещал. Где был с утра?
Каховский засмеялся и, указывая на Николая Ивановича Тургенева, сказал:
– Служа царю и отечеству, спасал будущего министра.
Но уже Свечин не слушал. Он наливал стакан чаю с ромом Тургеневу и говорил:
– Что делать с этой сволочью иезуитами? Остался я в Питере один-одинешенек с той поры, как католические попы вывернули наизнанку голову моей сестрицы. У нас здесь отечество погибало, а она в Париже держала католический салон. Католические попы в рясах – это коршуны, а тайные иезуиты – это волки-оборотни, это страшные звери.
– Имеете какие-нибудь вести о Софии Петровне? – спросил Тургенев.
– Самые скверные, – сказал Свечин. – Ваш любимый Гёте сказал: «Где за веру спор, там, как ветром сор, и любовь и дружба сметены». Еще они покажут себя, еще устроят государство в государстве.
– Не так страшен черт, как его малюют, – сказал Николай Тургенев. – Это ведь небольшой кружок полоумных фанатиков.
– Хорош небольшой! – сказал Свечин, от жары доверху расстегивая сюртук. – Я поинтересовался этим делом. У них организация наподобие масонской, дисциплина наподобие военной и мертвая хватка, как у портового бандита. Там, где нужно, – по горлу чик! (Свечин показал жестом, как это делается) – и нет богатого наследника, а, смотришь, духовное завещание в пользу римской церкви. Вот посмотрите, все наши петербургские барыни в обход прямым наследникам завещают деньги и имения римскому папе.
– Вы бредите, – сказал Тургенев, отпивая чай глотками. – Лучше скажите, кто вам нравится – Гурьев с Румянцевым или Козодавлев?
– Я ведь помещик, а не фабрикант и к фабричному делу отношусь как к вредному. Я за Гурьева и за дешевый ввозной тариф. Считаю, что Государственный совет допустил большую ошибку, даже больше вам скажу. Какое ж у нас самодержавие, ежели царь не сможет остановить этого безумия. На хлеб налагают пошлину, а фабрикантам протежируют. Ничего хорошего из этой протекционной системы не вижу. Россия – страна дворянская и земледельческая. Попробуйте, насадите фабрики – и все пойдет к чёрту...
– Однако, – сказал Тургенев, – вопреки вашей воле и соображениям фабрики насаждать будут, да они сами вырастут, как грибы.
– Ну, тогда прощай наше дворянство, – сказал Свечин. – Эх, напиться, что ли?
Он налил себе половину стакана ромом.
– Отведайте-ка, Николай Иванович, девяносто шесть градусов!