Этьен перечитал «Графа Монте-Кристо» на французском языке, когда в мае плавал в Барселону, а сейчас, глядя на Иф, увлеченно рассказывал стоящим на палубе легко раненным итальянским солдатам о злоключениях Дантеса. Эдмон Дантес бежал из тюрьмы замка Иф никому не известный, чтобы потом прославиться на весь мир под именем графа Монте-Кристо.
Подозрительный субъект приблизился и тоже с интересом слушал рассказ прилично одетого мосье из каюты «люкс» о том, как с помощью Александра Дюма сбежал из тюрьмы Эдмон Дантес, как он был оглушен падением со скалы в море, вынырнул и поплыл, незамеченный, к острову Табулен.
Подозрительный субъект тоже задал какой-то вопрос, касающийся дальнейшей судьбы графа Монте-Кристо, тоже околачивался на палубе, пока остров Иф не скрылся с горизонта. Но потом особого интереса к пассажиру из каюты «люкс» уже не проявлял и увязался за пассажирами, которые поднялись на борт в Марселе.
Этьен усердно снимал своей «лейкой» удаляющийся остров Иф. А чтобы снимки не были бездушными, фотографировал на фоне острова пассажиров, стоявших на палубе. Компонуя кадр, он хотел заснять подозрительного субъекта в обнимку с итальянцами, но тот отшатнулся.
– Вы не хотите сняться с итальянскими добровольцами? Боитесь, пошлю эту фотографию красным?
– Да, такая фотография может не понравиться моему шефу, – вполголоса признался субъект. – Если верить дуче, все, его солдаты герои. А у нас во Франции больше симпатий отдают республиканцам.
«По-видимому, французский агент», – рассудил Этьен; он еще прежде уловил по произношению, что говорит с уроженцем Бретани…
Глубокой ночью приоткрылась дверь каюты № 11, и показался Паскуале. Он робко огляделся – коридор, куда выходят каюты первого класса, пуст, все двери закрыты. Поспешно, не стучась, он вошел в каюту № 12 и в изнеможении прислонился к двери.
– Что с вами? – спросил Кертнер.
– Каждая такая встреча… – Паскуале опустился на диванчик. – Я даже хлебнул граппы для храбрости. Посоветуйте, где взять запасные нервы?
Он настороженно оглядел каюту, Кертнер его успокоил:
– За этой стеной ваша каюта, там – Баронтини, ничего не слышно.
– Я лишь наполовину жив… – Паскуале вынул из-за пазухи небольшой пакет, завернутый в газету. – А тут еще этот груз!
– Какой? – Кертнер спрятал пакет.
– Вы видели, как грузили ящики от молотилок? А в каждом шестнадцать гробов. Бедные парни возвращаются домой в цинковых мундирах. А сколько итальянцев зарыто под Гвадаррамой? На моих мальчиков тоже цинка не хватило. Их неприкаянные тени бродят по пустыне… Покойников выгрузим в Специи, там меньше глаз и ушей, оттуда поплывем в Геную, там снова погрузим молотилки. И дома не придется побывать… Передайте Джаннине мой привет. Она снова привязала меня к жизни после гибели сыновей в Абиссинии. – Паскуале говорил с трудом: у него пересохло в горле, Кертнер налил ему газированной воды. – С появлением русских самолетов некоторые наши выходят из моды. «Патриа» уже привезла один «Мессершмитт-109». Самая последняя модель.