– Всем, кто меня слышит! Всем охранникам! Взять Змея! Взять Змея! Разрешаю убить!
Бэнсон бежал, а впереди уже показались спешащие навстречу ему, мелькающие между деревьев фигуры.
– За живого - сто тысяч! За мёртвого - пятьдесят!
До спасительных зарослей оставалось недалеко, но на пути к ним мелькали силуэты почти двух десятков людей. Дело спасало пока то, что охранники были вытянуты в довольно длинную линию - бежали от экипажей, расставленных в отдалении друг от друга. Но человек пять или шесть находились в секторе его бега, и, как бы ни было темно, Бэнсон заметил в их руках длинные сероватые полоски, едва различимые блики оружейного металла. Он на ходу рванул с груди кричащего человечка и запустил им в ближайшую тень. Глухой удар - и звук падения. Ободрённый успехом, Бэнсон сорвал и метнул второй тяжкий, удобно лёгший в ладонь мешочек с золотым аркебузным ядром. Из восьми крикунов, нарисованных на цветной коже, даром не пропал ни один. На ходу наклонившись, Бэнсон подцепил клинок одного из неподвижно лежащих охранников - и проскочил за первую линию деревьев.
«Нет, братцы. Вы не полезете в ночные заросли ловить очень вам хорошо известного Змея. Полдела сделано.»
Да, но оставались вторые полдела. За спиной - и недалеко - слышались громкие, командные, деловитые крики:
– Оружия у него нет! Разбейтесь по трое! Прочёсывайте посадки! Не побейте своих, - он до пояса обнажён, а мы все одеты! За живого - сто тысяч!…
Бэнсон хорошо знал близлежащую местность. Промчавшись сквозь несколько полос посадок, он принял влево - в открытое поле, а не вправо, где вдалеке темнел лес: он понимал, что бегут за ним люди неглупые, и что перекрывать будут именно направление к лесу.
В поле кое-где виднелись невысокие холмики, и Бэнсон, пригнувшись, перебегал от одного к другому, моля небо, чтобы не раздвинулись тучи и не показалась Луна.
Он не успел уйти далеко. Судьба ясно давала ему понять, что везение кончилось. Мягкое тело Вайера, прижатое к боку, вдруг напряглось, стремительно изогнулось - и шею Бэнсона пронзила острая боль. Всхрипнув от внезапной боли и злости, Змей поймал вновь замахнувшуюся руку с зажатой в ней длинной иглой и смял, разламывая, кости запястья. В этот самый миг на окраине поля послышался стук копыт и мелькнул всадник, а Вайер пронзительно вскрикнул. Бэнсон торопливо сжал его шею, придавил к земле, наощупь отыскивая вторую его руку, а всадник, разумеется, повернул и погнал лошадь на крик. «Только бы у него не было пистолета…» Да и без пистолета дело было неважно. Бэнсон почувствовал, как немеет шея и от неё разливается вниз по телу предательская ватная слабость. Он ещё в посадках, продираясь сквозь заросли, потерял поднятый клинок, и теперь надеялся лишь на то, что сумеет внезапно вскочить и выдернуть всадника из седла.