Но попавший в ловушку наёмник ждать минуту не стал. Волоча ногу, он выбрался из угла и дополз до решётки. Протянув руки сквозь прутья, он прохрипел:
– Вяжите! И скорее перетяните мне ногу. Кровь уходит!
Сова крепко и тщательно привязал его руки к решётке и только после этого подошёл к рычагу. Решётка поднялась, и вместе с ней вытянулся вверх бывший мертвец. Монахи с изумлением увидели, что кожа на его животе действительно разрезана и кровоточит, но внутренности не вываливаются, и не обнажены даже брюшные мышцы. Сова быстро прошёл к столику, посмотрел на лежащего у дальней стены Беренгара. Сокрушённо покачал головой. Потом вернулся к натёкшей лужице крови, поднял «убивший» испанца нож. Всё его лезвие было утоплено в рукоять, высовывался лишь кончик - длиной, примерно, в десятую часть дюйма.
– Но как же такое возможно?! - воскликнул один из монахов.
– Пантелеус это назвал бы «невротикус анэстезис», - сказал принц Сова.
– А что это значит?
– Это примерно значит «полное обезболивание путём доведения себя до предельно лихорадочного состояния». Любому посвящённому было бы видно: выступивший мелкий пот, учащённое дыхание. В таком состоянии один мой печально знакомый вывернул себе суставы и освободился от кандалов. Потом вернул суставы на место. А этот вот зарезал себя. Кончик ножа, посмотрите, выверен точно на толщину кожи. Надеялся, что мы сразу решётку поднимем. Не напрасно же крикнул, что Беренгар ещё жив. Рассчёт точный.
Мимо пронесли с накрытым лицом Беренгара - как огромную, в рост человека, карнавальную куклу, у которой, вздымаясь под тканью, торчал из лица длинный нос. Сова одобрительно кивнул, увидев, что простреленная нога пришельца уже перетянута толстым жгутом. Подошёл, отвязал руки, подхватил и уложил вдоль стены обессиленного испанца, снова связал ему руки, и распорядился:
– Всё, что было при нём - в мою комнату. Его - перевязать. Позовите меня, как только он придёт в себя. И, если он ничего не скажет, - то следующей ночью дом нужно будет оставить. Так что пакуйте вещи.
Сказал и покинул вестибюль, заполненный тяжёлой смесью запахов дыма и крови. Но если бы он знал, что стоявший в двух кварталах фургон, дождавшись урочного времени, на предельной скорости покатил в оговорённое заранее с испанцем, известное вознице место, то он покинул бы дом немедленно, не дожидаясь следующей ночи, запретив монахам забрать с собой даже самое необходимое.