Или-Раан не преминула лично сообщить об увеличении полагавшейся за операцию премии – жест, впрочем, не ее, а пещерников, усмехнулась Администратор. Ну, это и так ясно. Все хорошо, да. Только, опуская «Мурлыку» на швартовочную палубу боевой станции, я не верила в хороший конец. Не хотелось мне ни работы, ни pax-рубинов, ни уважения гвардейцев. Хотелось только пить, хотелось дико, невыносимо, и это казалось тем более противно, что ругать стоило только себя: кто мешал, входя на пост, надеть маску? Медик-пещерник, прощаясь, пообещал, что последствия отравления перестанут беспокоить часов через десять, максимум через пятнадцать. Хоть бы за эти часы еще чего не случилось, мрачно размышляла я, выпрыгивая на палубу. Возьму сейчас пару пайков и попрошусь у Теллы на отдых. До конца последствий.
– О, паленые усы идут!
Я притормозила на пороге зоны отдыха. Это что, в мой адрес шуточка? Не может быть…
– Хорошо поджарилась, Три Звездочки?
– Конечно, хорошо! От нее же до сих пор дымком припахивает, чуешь?
Ушам не верю! Чтобы мне и здесь устроили торжественную встречу?! Да нет, чего-то я недопонимаю, верно, совсем мозги притупились… недоспала. Плюхаюсь за ближайший свободный столик и выдыхаю:
– Воды… две, холодной.
– Что это с тобой? – Удивительное дело, Мира Ран Шфархов собственной персоной! Будь я немного в лучшей форме, обязательно бы съязвила на предмет наблюдения сверху за чужими подвигами. Но на ехидство нет сил, к тому же моя вода прибыла.
– Траванулась, – хриплю, хватая запотевшую бутылку. – Там пластик какой-то потек. Сейчас уже ничего, только пить хочется.
– Ну, пей, – хмыкнул Ран. Будто разрешил. – Лихо ты управилась. Знаешь, мы тут смотрели.
– Интересно было? – вяло интересуюсь я.
– Вот именно. – Ран встает: к столику подошел Телла. – Пока, Альо Паленые Усы. Телла, забрал бы ты ее отсюда. А то боевой дух роняет своим сонным видом.
– Воистину, – соглашается Телла. – Пойдем, Альо. Твой медблок давно освободился, и если тебе все равно, на чем спать, я предложил бы биогель.
– Ну и денек, – только и смогла выговорить я.
Не скажу, что после этого случая гвардейцы признали меня за свою: ханны слишком твердолобы, чтобы враз переменить сложившееся мнение. Но что-то изменилось. Мое появление в зоне отдыха не отмечается больше внезапной тишиной, а дежурный диспетчер вполне может вместо «Три Звездочки» вызвать «Паленые Усы». Эта кличка основательно ко мне прилипла. Потому, наверное, что не вызывает неприятных ассоциаций с капитаном Три Звездочки, объявленным когда-то вне закона Семьей Мраллау, а немногим позже занесенным в черный список Советом Семей. Как же, со знаменитой на всю Галактику кошачьей гордостью – и признать имя врага. И еще, кое-кто из них втайне надеялся, что я обижусь. Я долго этого не понимала, но Телла куда проницательней меня. Когда он решил прояснить для меня ситуацию, мне стало противно сначала, а потом – смешно. Я не настолько ханна, чтобы обижаться на прозвища.