— А не предполагаете ли вы?.. — начал Сандерс.
— Сделать заявление? — перебил его Джексон. — Ай, бросьте. Я уже достаточно этой ерунды наслушался: «Не спи, где работаешь», и так далее. Боже, да если бы я прислушивался к этой ерунде, я бы до сих пор целкой ходил, с кем же еще спать, как не с сотрудницами? Я больше ни с кем и не встречаюсь. Ну, иногда случается, что среди них попадается начальница — ну и что? Женщины трахаются с мужиками и лезут вверх; мужики трахаются с женщинами и тоже лезут вверх. Все, кто только может, трахаются с теми, до кого могут дотянуться, потому что им этого хочется. А бабы такие же люди, как и мужики: и им хочется так же, как и нам. Это жизнь! Можно, конечно, найти кого-нибудь, кто распустит сопли и начнет ныть: «Ах, нет, не надо так со мной обходиться!» Но эти — полное дерьмо, так же как и те семинары, на которых нас воспитывали, что нужно говорить и как нужно здороваться с коллегами. Все сидели на этих семинарах, вытянув руки по швам, как красногвардейцы на митинге, а после бежали трахали тех, кого хотели. Подгребает секретуточка: «Ах, мистер Джексон, какие у вас бицепсы… Вы, наверное, очень сильный», а сама глазками так и стреляет… Ну что, по-вашему, я должен делать? Никакие правила и инструкции здесь не помогут — когда людям хочется есть, они едят, и неважно, что там им читают на семинарах. Все это для дураков, и только последний козел на это купится.
— Думаю, что вы ответили на мой вопрос, — сказав Сандерс и встал, готовясь уходить. Джексон явно не мог быть полезным ему.
— Я сочувствую вам, — сказал Джексон на прощанье. — Но что-то нынче все очень чувствительными стали. Я часто встречаю молодых ребят — ну только-только из колледжа. Так вот, они полагают, что в жизни все должно быть ровно и гладко. Никто не смеет говорить им то, что им не нравится — ну там пошутить или выругатся. Но ведь никто не может скроить мир так, как нравится только ему, и в нашем мире всегда может случиться что-нибудь, что тебе не понравится. Так имеет ли смысл лезть бутылку? Такова жизнь! Да я каждый день слышу, как бабы отпускают по адресу мужчин такие грязные шуточки, что уши вянут, однако не выхожу из себя. Жизнь прекрасна! У кого есть время, чтобы обращать внимание такие пустяки? Во всяком случае, не у меня…
* * *
Сандерс вышел из «Алдуса» в пять вечера. Усталый и разочарованный, потащился он к «Хаззард-билдинг». Улицы были залиты водой, хотя дождь уже прекратился и вечернее солнце пыталось прорваться сквозь тучи.
Десять минут спустя он сидел в своем кабинете. Синди на месте не было, Фернандес тоже ушла. Чувствуя себя одиноким и покинутым, Сандерс потянулся к телефону и набрал последний номер из своего списка.