— Через час, — ответил Сандерс.
— А почему не сейчас?
— Прежде я должен кое-что сделать, — объяснил Сандерс.
* * *
— А, Томас! — открыв дверь своего гостиничного номера, Макс Дорфман сразу отъехал, вернувшись к телевизору. — Наконец ты решил зайти ко мне.
— Вы уже слышали?
— О чем? — поинтересовался профессор. — Я человек старый: никто обо мне уже не заботится, все меня отставили в сторону. Все, включая тебя. — Он выключил телевизор и улыбнулся.
— А что все-таки вы слышали? — спросил Сандерс.
— Да так, мало ли что. Сплетни, слухи. Почему бы тебе самому мне не рассказать?
— У меня неприятности, Макс.
— Еще бы! — фыркнул Дорфман. — У тебя всю последнюю неделю неприятности. Ты только сейчас заметил?
— Они хотят меня подставить.
— Они?
— Блэкберн и Мередит.
— Ерунда.
— Нет, это правда.
— Ты допускаешь, что Блэкберн в состоянии тебя подставить? Филип Блэкберн, бесхребетный дурак? У него же нет принципов и почти нет мозгов. Я сто лет назад советовал Гарвину его выгнать. Блэкберн не способен самостоятельно мыслить.
— Тогда Мередит.
— Ах, Мередит… Ну да, ну да… Такая прелесть! Такие очаровательные грудки…
— Макс, прошу вас…
— Когда-то ты тоже так считал.
— Это было очень давно, — объяснил Сандерс. Дорфман улыбнулся.
— Что, твои вкусы изменились? — с издевкой спросил он.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что-то ты бледен, Томас.
— Я ничего не могу понять. Я боюсь.
— Ах, ты боишься… Такой крупный сильный мужчина боится этой миленькой слабой женщины с такими миленькими грудками.
— Макс!..
— Конечно, у тебя есть основание бояться: она сделала тебе так много ужасных вещей. Она тебя обманывала, она тобой играла, оскорбляла тебя, да?
— Да, — признал Сандерс.
— И они с Гарвином подставили тебя?
— Да.
— Тогда зачем ты рассказывал мне о цветке, а?
Сандерс нахмурился, не сразу поняв, что имеет в виду Дорфман. Старик говорил так бессвязно и так любил быть…
— О цветке, — раздраженно повторил профессор, стуча костяшками пальцев по подлокотнику кресла-каталки. — О цветке, нарисованном на дверном стекле твоей квартиры. Мы с тобой как-то говорили об этом. Или теперь будешь утверждать, что забыл?
А ведь Сандерс и в самом деле не мог вспомнить, что было связано с этим цветком — до этого момента. Ho теперь он вдруг все вспомнил. Наваждение, которое преследовало его последние дни.
— Вы правы, я забыл.
— Ты забыл! — с иронией повторил Дорфман. — И ты думаешь, я в это поверю?
— Макс, но я и в самом деле…
Профессор фыркнул.
— Ты невозможен. Вот уж ни за что бы не поверил, что ты сможешь заливать так откровенно. Ничего ты не забыл, Томас. Ты просто предпочитаешь не смотреть лицо фактам.