Мегрэ, словно перестав слушать Фернанду, быстрыми шагами подошел к двери, резко распахнул ее и схватил Альфонси за шиворот верблюжьего пальто.
— Ну-ка, пойди сюда. Ты опять за свое? Ты что, решил с утра до вечера по пятам за мной ходить?
Альфонси пытался хорохориться, но комиссар крепко держал его за ворот и тряс, как куклу.
— Что ты здесь делаешь, изволь сказать?
— Я ждал, пока вы уйдете.
— Чтобы надоедать бедной женщине?
— Это мое право. Раз она соглашается принимать меня…
— Чего тебе надо?
— Спросите об этом господина Лиотара.
— Лиотар или не Лиотар, предупреждаю: увижу, что ты продолжаешь за мной следить, — засажу по статье «особый вид бродяжничества», слышишь!
Это не было пустой угрозой. Мегрэ знал, что женщина, с которой жил Альфонси, большую часть ночей проводит в кабачках Монмартра, и не раздумывая отправляется затем в отели с иностранцами.
Когда Мегрэ вернулся к Фернанде, ему будто полегчало; в окно был виден силуэт бывшего инспектора, удалявшегося под дождем в сторону площади Вогезов.
— Что за вопросы он вам задает?
— Всегда одни и те же. Он хочет знать, о чем вы спрашивали меня, что я вам отвечала, чем вы интересовались и какие вещи рассматривали.
— Я думаю, он вас теперь оставит в покое.
— Вы полагаете, что господин Лиотар вредит моему мужу?
— В любом случае, пока нам ничего другого не остается, как позволить ему продолжать делать то, что он делает.
Ему пришлось снова спуститься вниз, он забыл фотографию Мосса на кухонном столе. Выйдя из переплетной, он не поехал на набережную Орфевр, а перешел через улицу и заглянул к сапожнику.
Тот к девяти часам утра уже успел пропустить не один стаканчик, от него здорово пахло белым вином.
— Ну что, господин комиссар, все путем?
Сапожная мастерская была прямо напротив переплетной. Сапожник и переплетчик, поднимая глаза, не могли не видеть друг друга, их разделяла только ширина улицы.
— Вы помните кого-нибудь из клиентов переплетчика?
— Только некоторых.
— А этого?
Он сунул фотографию под нос сапожнику. Фернанда с беспокойством смотрела на них из своего окна.
— Этого я про себя зову клоуном.
— Почему?
— Не знаю. Мне кажется, голова у него, как у клоуна.
Вдруг он почесал в затылке и, похоже, сделал какое-то важное открытие.
— Знаете, поставьте-ка мне стаканчик, и вы о своих денежках не пожалеете. Как удачно, что вы мне фото показали. Я заговорил о клоуне, и он навел меня на мысль о чемодане. Почему? Потому что клоуны обычно выходят на арену с чемоданом.
— С чемоданом обычно фокусники выходят.
— Клоуны или фокусники — какая разница. Как насчет выпить?