— Сначала в Пуасси… Потом я скажу вам…
Он мучительно борется с дремотой. Сидя с полузакрытыми глазами, он обещает себе, как только закончится это дело, проспать подряд двадцать четыре часа. Он представляет себе свою комнату с широко раскрытым окном, солнце, играющее на занавесках, знакомые звуки, мадам Мегрэ, которая ходит на цыпочках и говорит «тс-с» слишком шумным поставщикам.
Но всего этого, как поется в песне, не будет никогда. Об этом всегда мечтаешь, обещаешь себе, клянешься, потом наступает момент, когда раздается этот проклятый звонок телефона, который мадам Мегрэ хотела бы задушить, как зловредное животное.
— Алло… Да…
И вот Мегрэ уже снова уехал!..
— А теперь куда, начальник?
— Поднимитесь по дороге, налево… Я вас остановлю…
Сквозь дремоту его снова охватывает нетерпение. С тех пор как он побывал у Гастин-Ренета, он только об этом и думает. Как ему раньше не пришла эта мысль? А ведь он уже «горел», как говорят дети, когда играют в прятки. Его сразу же поразила эта история с тремя комнатами. Потом он уклонился в сторону. Его смутили догадки о ревности…
— Направо… Да… Третий дом… Послушайте, мне бы хотелось не отпускать вас всю ночь… Вы ужинали? Нет? Постойте… Люка!.. Подойди сюда, старина… Новостей нет?.. Фелиси здесь?.. Как?.. Она позвала тебя и предложила чашку кофе и рюмку вина?.. Да нет! Ты ошибаешься… Это не потому, что она боится… А потому, что сегодня утром я одернул одну индюшку, санитарку, которая насмехалась над ней… Ее благодарность мне перешла на тебя, вот и все… Возьми эту машину… Поезжай в «Золотой перстень»… Поужинай и накорми шофера… Держи связь с кассиршей на почте… Скажи, что сегодня ночью ей, возможно, позвонят по телефону… Велосипед здесь?
— Я видел его в саду, у стены погреба…
Фелиси наблюдает за ними с порога. Когда машина отъезжает и Мегрэ подходит к ней, она спрашивает с прежней недоверчивостью:
— А вы все-таки ездили в Париж?
Он знает, о чем она думает. Ее мучат догадки, не вернулся ли он в ресторанчик, где они завтракали, не повидался ли там снова со старым господином в пальто и кашне, и не рассказал ли тот чтонибудь комиссару, несмотря на ее патетическую записку.
— Пойдем со мной, Фелиси… Нам теперь не до шуток…
— Куда вы идете?
— Наверх, в спальни… Пошли…
Он толкает дверь комнаты старика Лапи.
— Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать… Когда Жак жил в этой комнате в течение нескольких месяцев, какая там стояла мебель, какие предметы там находились?
Она не ожидала этого вопроса и теперь раздумывает, обводя взглядом комнату.
— Во-первых, была медная кровать, которая теперь в чулане… То, что я называю чуланом, — это комната, куда можно пройти через мою, та, где я жила несколько месяцев… Потом там свалили все, что было лишнего в доме, а осенью туда даже складывают яблоки на зиму…