Она отстранилась, но мужчина удержал, привлек к себе. Ее нос уперся в его подбородок. Девушке было противно. «В честь чего он вламывается в мое жилище, будто хозяин? Я хочу побыть одна!» Вырвалась.
– Ты пьян?
– Я выпил сто граммов за любимую женщину, с которой долго не виделся! Я соскучился! Но не чую ответной реакции! – схватил ее, понес в спальню. Повалил на кровать.
– Нет! – возразила.
– Да! – рявкнул, расстегнув ремень.
– Пожалуйста, прекрати! – Софочка закричала так громко, что соседи наверняка насторожились.
– Заткнись! Я люблю тебя! Слышишь? Люблю! – мужчина прижимал жертву лопатками к матрацу, умудряясь стягивать с нее одежду.
– А я нет! – царапнула его по лицу, оставив на щеке четыре розовых борозды.
Леопольд Львович замер на секунду, сел рядом. Молча подобрал с пола рубашку. Он выглядел таким несчастным и растерянным, что Софа чуть не расплакалась от жалости. Придвинулась вплотную, обняла.
– Зайчик, прости…Ты мне очень дорог, – гладила по седым волосам, испытывая сострадание к родному, хорошему человеку, сделавшему ей столько добра. Но что-то треснуло внутри фарфоровой чашкой. Можно склеить, но для чего? Поставить в сервант для иллюзии целостности? Обманешь гостей, но не себя. Слезы сорвались и потекли ровными ручейками. Она не хотела причинять страданий, но и по-прежнему, по-старому быть уже не могло. Силы покинули. Софочка смотрела на кавалера, как актриса, истощенная долгим спектаклем, на зрителя, проникнувшего в гримерку. Настенные часы показывали 17:30.
Мужчину растрогали рыдания:
– Не плачь, Муся. Что ж с тобой такое! Я понимаю, ты устала. Я сегодня же подам на развод. Мы поженимся и будем жить вместе!
Девушка всхлипнула. «Благостная весть» вызвала новый приступ плача. Как ему объяснить? Как намекнуть, что ей этого больше не нужно!
– Лепа, нам надо отдохнуть.
– Одно твое слово! Куда ты хочешь полететь? Испания? Французская Полинезия? Африка? Антарктика? – возбужденно зашептал.
– Никуда! Отдохнуть друг от друга, – Софочка опустила ресницы. «Господи, пусть он уйдет сию минуту. Я не выдержу дальнейшей беседы!» Настенные часы показывали 17:30.
Он не уходил несколько месяцев. Или лет. Что-то говорил, жестикулировал, умолкал и вопросительно вскидывал голову. Она ничего не отвечала. Высверливала взглядом махонькую дырочку в паласе, возле ножки стола. Добралась до ламината, затем до бетона.
Еще десять сантиметров вглубь – и у соседей снизу посыпалась бы с потолка известка.
– Ты самое важное, что у меня есть, девочка моя. Если тебе нужно время, то я предоставлю его, – он ждал, что она отреагирует теплой фразой, успокоит. Но любовница продолжала пялиться в одну точку. Поцеловал в макушку. Оделся. Тихо притворил дверь.