— Флаг без девиза, верно? — вмешалась я, внутренне похолодев от нехорошего предчувствия.
— Верно, — удивился Эндрюс. — А ты откуда знаешь?
— Я его видела.
— Где?
— Во сне.
Минерва несколько раз кивнула в подтверждение того, что я говорю правду. Брум недоверчиво покосился на меня, но не стал иронизировать, а просто спросил:
— И ты знаешь, кто этот черный охотник?
— Знаю. Бартоломе.
— Бразилец? — Он нахмурился. — Я был уверен, что он потерял нас еще в Америке и вернулся на Ямайку несолоно хлебавши. Проклятье!
— Откуда известно, что он за нами охотится? — поинтересовался Винсент.
— Черный корабль несколько раз пересекал Атлантику. Останавливал встречные суда. Его капитан расспрашивал о вас, — пояснил Том.
— Но мы-то в Индийском! — сразу повеселел Адам. — Здесь ему нас нипочем не сыскать!
— Я так не думаю, — покачал головой Винсент. — Если уж ему так приспичило, рано или поздно он нас и здесь достанет.
— Считайте, уже почти достал, — добавил Эндрюс. — Мы ведь не просто так сюда зашли. Это я шкипера уговорил, чтобы успеть вас предупредить. Когда мы заходили в Кейптаун, там только и разговоров было, что о черном корабле-призраке. Его принимали за «Летучего голландца». Но дело не в дурацких суевериях, а в том, что последнее судно, с которым он повстречался, накануне миновало Дурбан. А это означает, что бразилец обогнул мыс Доброй Надежды и направляется на север. Сюда. За вами.
Брум задумался. За последние несколько месяцев он приобрел такую широкую известность, что Бартоломе не составит труда выяснить, где его искать. Очень может быть, что он совсем рядом и уже завтра нагрянет с далеко не дружественным визитом,
— Нет, ты мне все-таки ответь, — посмотрел он в упор на Тома, — на кой черт я ему сдался?
Адам был блестящим капитаном, и никто не рискнул бы назвать его тупицей, но временами у него начисто отказывало логическое мышление.
— Бразильцу нужен вовсе не ты, — тоскливо вздохнула я.
Брум собрал команду на сходку, и мы порешили, что негоже нам бегать и прятаться от объявившегося охотника за корсарами. Мы поднимем «Веселого Роджера», выйдем в море, как в былые времена, и снова займем свои прежние места на борту. Винсент — шкипера и первого помощника, Пеллинг — квартирмейстера и боцмана, Филипс — старшего канонира. Не будет с нами только Минервы.
Почему? Минерва была беременна, и хотя срок был небольшой, ее постоянно тошнило, и мы пришли к единодушному мнению, что в таком деликатном состоянии ей лучше поберечься и не рисковать. Минерва возмущалась, доказывала, что это безопасно, приводила в пример других женщин и даже, переломив свой гордый, независимый характер, унизилась до просьб, но Винсент и Брум оставались непоколебимы, а я тем более.