Сжимавшие рукоять кинжала пальцы расслабились, и на губах его снова заиграла змеиная усмешка. На этот раз мне не удалось до конца справиться с эмоциями, и овладевший мною страх каким-то образом отразился на моем лице или в глазах, что не ускользнуло от обостренного внимания бразильца. Он понял, что я догадалась о его истинных намерениях, но не спешил пока привести приговор в исполнение, уже в открытую упиваясь моим ужасом и растерянностью. Я была полностью в его власти. Он мог расправиться со мной в любую секунду, и помешать ему было некому. Все корсары, которые могли бы прийти мне на помощь, были связаны по рукам и ногам.
Все, кроме одного…
Он не видел и не слышал, как открылась за его спиной дверь в спальню, и на пороге салона появилась стройная мулатка, сжимавшая обеими руками толстую рукоять старинного рыцарского меча из толедской стали, широкое обоюдоострое лезвие которого испещряли арабские письмена. Скорее всего, бразилец просто забыл о ее существовании. В его глазах она была рабыней, иначе говоря — никем. С детства приученная передвигаться по дому бесшумно и незаметно, чтобы, не дай бог, не потревожить хозяйский покой, Минерва подкралась к креслу, неслышно ступая босыми ногами по ворсу ковра, и с усилием занесла над головой выкованный в далекой Испании еще во времена владычества мавров клинок.
Я старалась не смотреть на нее и сознательно дала волю эмоциям, которые мне даже не надо было имитировать. Губы мои задрожали, из глаз покатились слезы, прокладывая извилистые дорожки сквозь покрывающий щеки слой пудры. Подозреваю, что Бартоломе вообразил в тот миг, что я сейчас брошусь перед ним на колени и стану умолять о пощаде. Во всяком случае, выглядел он весьма самодовольно и рассчитывал, по всей видимости, сполна насладиться моим унижением. Минерва, безусловно, отдавала себе отчет, что второй попытки у нее не будет, поэтому не торопилась с ходу нанести разящий удар. Заведенный далеко за правое плечо меч застыл на мгновение, а затем со свистом прорезал воздух, описав широкую дугу в горизонтальной плоскости. Легендарная голубовато-серая сталь без видимых усилий прошла сквозь мышцы и сухожилия и перерезала позвоночный столб. Снесенная с плеч голова бразильца отлетела в сторону и покатилась по ковру, оставляя на нем обильные пятна крови.
— Нельзя было по-другому, — пробормотала Минерва, выронив меч из внезапно ослабевших рук и опершись, чтобы не упасть, на спинку кресла, в котором так и осталось сидеть обезглавленное тело. Отдышавшись и взяв себя в руки, она наклонилась, подняла за волосы отрубленную голову и направилась к выходу, держа ее на весу. — Пойдем, — махнула мне сестра свободной рукой. — Надо показать это его людям. Без него они ничего не стоят.