Глава 7 ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ ЛЕНИ ВИТРЯКОВА
– Черт, – прокашлявшись, Бонифацкий восстановил контроль над голосовыми связками. – Черт, черт, черт. Кого опять нелегкая принесла, хотел бы я знать?!
– Вацлав Збигневович, откройте! – крикнул из-за двери голос его телохранителя по прозвищу Белый. – Откройте, Вацлав Збигневович, беда!
– Это не обычный дом, это сумасшедший дом! – простонал Бонифацкий, делая знак Тамаре, чтобы встала. – Самая натуральная богадельня, чтобы я пропал!
Тома неохотно, но одновременно безропотно покинула насиженное место. Бонифацкий, кряхтя и чертыхаясь, спустил босые ноги на пол.
– Чтобы вы все провалились, отморозки проклятые!
– Вацлав Збигневович! – взвыл из-за двери Белый. – Вы тут?!
Да здесь я, б-дь! – взбеленился Бонифацкий, хоть, вопреки бандитскому окружению, предпочитал не употреблять матерных выражений сам и не одобрял, когда сквернословят другие. Впрочем, он не пробовал с ними бороться, потому как был прагматиком. Человек поддается воспитанию до пяти, может быть, семи лет, потом попытки преобразовать в нечто путное заложенную от рождения пустоту – бесполезная трата времени и сил, как выражались в каком-то старом советском фильме, Боник подумал, эта фраза прозвучала в военно-патриотическом боевике «В зоне особого внимания». Там, где еще одному из главных героев, кажется, лейтенанту Виктору Павловичу Тарасову очень нравилось играть в войну.[77] Вероятно, оттого, что он понятия не имел, что вскоре его и других гвардейцев-десантников ожидает совсем не смешная война в Афганистане, а затем, уже постаревших, целая плеяда всевозможных локальных конфликтов и войн на территории бывшего СССР, так что еще наиграются. И он сам, и еще не родившиеся мальчишки.
– Тамара, дай мне какой-нибудь халат или пижаму, что ли! – распорядился Боник. Тома, вскочив, поспешила к платяному шкафу в углу, извлекла оттуда полиэтиленовый пакет с новым банным халатом, с треском разорвала упаковку, помогла ему одеться. Халат оказался вызывающе-ярким, вышитым чем-то вроде золота, в нем Боник показался себе баем из какого-нибудь фильма о басмачах, причем, не обыкновенным баем, а вконец зажравшимся баем, которому совершенно наплевать не только на тяготы, выпавшие на долю простых трудящихся-хлопкоробов, но и на проблемы нукеров из своей свиты. В общем, это была одежда откровенного мироеда, у которого нет ни совести, ни вкуса. Накидывая халат, Бонифацкий брезгливо поморщился:
– Откуда ты эту гадость взяла, а, Тома? Нет, что за дрянь?!
– Это Юлия Сергеевна Леониду Львовичу подарила, – оправдывалась Тамара. – Они такое любят. Оба. То есть, я хотела сказать, любили. Так ведь Леониду Львовичу он теперь без надобности.