— Бросились за своей долей. Неважно чего. Желтого — как вы говорите — железа. Или «Сникерсов». Или стратегических бомбардировщиков, которые благополучно перековали на антипригарные сковородки. Оно — хаотичное, броуновское движение, и было первоначальным накоплением капитала. Процесс — однако — с неизбежностью двигался дальше. Происходила структуризация пиджаков — в первую очередь градационная, отраслевая, региональная. ну и далее — везде. Как говорили во времена моей молодости в московских пригородных электричках. Однако ж «везде» — и тогда в жаркой вагонной тесноте понятием было относительным. Везде-то везде, но до конечной, которая была и началом и концом одновременно. Диалектика-с. Заканчивалось железнодорожное движение, но начиналось какое-то иное, новое — то ли пешее, то ли — автобусное, то ли человек сразу оказывался у двери родного дома. Си-речь — предела компетенции.
— Хорошая у вас аллегория вышла, ностальгическая советская, я даже запах вспомнила тех пригородных московских электричек, особенно зимних, когда тянуло почему-то откуда-то угольком, хотя понятно было, что не было уже никакого угля.
— Был. По всей стране тянулись угольные составы, и возле железных дорог — это уж непременно — пахло мазутом и углем. Но это — уж точно — устойчивое советское воспоминание. А нашим ребятам в пиджаках предстояло построение совсем иного толка. Впрочем, «на первый-второй рассчитайсь» — это ведь тоже вполне советское. Вот и их предстояло некоторым образом рассчитать на первых-вторых. Третьих, четвертых, запасных. С тем, что в ближайшее — или отдаленное — время эти люди сформируют передовой отряд национальной элиты, часть которой — собственно — примет на себя управление государством. И все. И никаких агентов влияния. Эра благополучно завершена.
— Олигархия?
— В России отчего-то тяготеют именно к этому термину, хотя в данном контексте он небезупречен. И даже весьма уязвим.
— Да бог бы с ним, с термином. Я — про другое. Разве мировые элиты формируются не тем же селекционным способом, и так же — нужные кому-то персоналии изначально получают определенные бонусы, с тем чтобы потом отработать в нужном направлении.
— Безусловно. Система подготовки, образования мировых правящих элит, а главное — их сплочения и обучения сосуществованию, подчиненному не миру, как учили нас в СССР, а его величеству прагматизму, сложилась в середине позапрошлого века и благополучно существует по сей день.
Возьмите один лишь пример — Итон. Фабрика клубных пиджаков? Дудки!!! Холодный застенок, колония для малолетних преступников. Бесконечная муштра и палочная дисциплина. Настоящая порка — по крайней мере, раньше. Сейчас, говорят, как-то обходятся без нее. Даже странно. Холодная вода в умывальниках. Грубая, скудная пища. Жесткие матрасы и тонкие, колючие одеяла. Учеба до помутнения рассудка — математика и латынь, логика, риторика, древнейшая история. Но едва ли не самое главное — культ физической силы, здорового тела. Спорт, спорт, спорт — возведенный в ранг религии. «Победа при Ватерлоо ковалась на спортивных площадках Итона» — это, кажется, Веллингтон. Впрочем, мне по душе пришлась другая цитата. Джонатан Эткин, отставной военный министр и экс-депутат Британского парламента, уличенный в финансовых махинациях, отправляясь за решетку, философски заметил: «После Итона тюрьма не испугает». Готов подписаться под каждым словом. Причем, если потребуется, собственной кровью. Никак не иначе. Надо ли говорить, что дружба, родившаяся в таких условиях, неизменно становится настоящей. Верной. И долгой. Как правило — на всю жизнь.