— Ну, это уже серьезно, — шепотом произнес Лисицын и повел меня в свой кабинет. При этом подполковник как-то странно на меня посматривал. Кажется, я испугал его своими познаниями. Правильно говорят — меньше знаешь, спокойнее спишь.
А мои сны становились все хуже и хуже.
Лисицын не просто завел меня в кабинет, но еще и запер за мной дверь.
— Сам понимаешь, разговор деликатный, — сказал он. — Видишь, в какие сферы мы забрались с этим делом! До городской думы дошли. Тут нужна осторожность и тактичность...
С тактичностью у меня все было в порядке. Эмиль Петрович Веретенников мог это подтвердить. Я два раза ему сказал: «Пошел вон, пожалуйста», прежде чем дело дошло до рукоприкладства. И то — не я первым ударил, первым ударил веретенниковский охранник. Ударил он плохо, лишь задел меня по плечу вскользь. Ну а Эмиль Петрович бросился бежать и оказался как раз между нами. Как-то сама собой его челюсть наткнулась на мой кулак. Судьба им была встретиться, и напрасно потом Эмиль Петрович плакался и говорил всякие слова о депутатской неприкосновенности.
— Депутат Веретенников. — сказал я Лисицыну с присущей мне деликатностью, — нажрался до поросячьего визга и делал неприличные предложения молодым людям, заходившим в мужской туалет «Золотой антилопы». Поскольку «Золотая антилопа» не является специализированным заведением для лиц гомосексуальной ориентации, то такие предложения встречали решительное возмущение молодых людей, — я так складно все это объяснял, потому что имел опыт написания покаянной записки по этому поводу. — Если бы я не вытолкал Вере-тенникова, то рано или поздно ему бы разбили морду другие люди. Он там совсем распустился, Лев Николаевич, честное слово...
— Например? — Лисицын слушал меня, как будто я был рассказывающая сказки Шехерезада. Я привел пару примеров.
— Интересно, — сказал Лисицын и вытер пот со лба.
— Я его попросил по-человечески — мотай отсюда.
Он — ни в какую. И еще охранник его тут тявкает. Вот так все и вышло...
— Интересно, — повторил Лисицын. — Вот ты жестоко избил депутата. И что тебе за это было?
— А ничего. Если не считать, что меня уволили из «Золотой антилопы». Сами понимаете, Веретенникову, когда он протрезвел, не хотелось, чтобы я резал правду-матку о его приключениях в мужском туалете. И мы договорились: он не подает в суд, а я молчу в тряпочку.
— Но ты не молчишь, — сделал тонкое замечание Лисицын. — Ты мне рассказываешь.
— Так ведь обстоятельства изменились, — пояснил я. — Теперь вы понимаете, что между Тамарой и Веретенниковым ничего быть не могло, а значит, Тамару нельзя подозревать в убийстве мужа...