— Он тебе дал совет, после которого мы нашли труп! — ежась, сказала Тамара. — А сейчас он даст еще совет, и мы еще отыщем пару покойников! Грандиозно! — Она вдруг резко повернулась ко мне. — И что это там за партизанские действия? Куда это там твоя рука лезет? Ты совсем обалдел?
— Это массаж, — сказал я, поспешно убирая руку. — Ты разволновалась, я хотел тебя успокоить...
— Успокоитель нашелся! Ха! — Тамара завела мотор. — Вы, мужики, можете о чем-нибудь другом думать, а? Забот невпроворот, трупы то находятся, то пропадают, а он мне знай за шиворот лезет! Молодец!
— Я думаю, — заверил я и полез в карман брюк, откуда вытащил смятое послание Георгия Джорджадзе депутату Веретенникову. — Я думаю вот об этой бумажке...
— Нашел о чем думать!
— Но ведь зачем-то Джорджик писал это Веретенникову! Ведь какой-то смысл есть в этом письме...
— Очень странное письмо, — отозвалась Тамара, выруливая на улицу. — Я не думала, что Джорджик на такое способен... Я вообще не знала, что у него есть такие знакомые. Хотя... Хотя у нас дома кого только не было. И Джорджик далеко не со всеми меня знакомил.
— Ага, — я разгладил на ладони листок. — Вот смотри: «Не может быть и речи о тех делах, которые мы с вами обсуждали на той неделе». У твоего мужа были какие-то дела с Веретенниковым, а потом Джорджик написал эту записку и пригрозил, что не будет делать эти дела...
— А Веретенников обиделся и убил Джорджика, — сказала Тамара. — Еще один потенциальный убийца. Как его звали — Эмиль? Ничего себе имечко... Если бы ты мне показал фотографию, я, может, и вспомнила бы, заходил он к нам или нет. А что касается дел между ними — тут я пас. Это тайны Джорджика...
«Ягуар» набирал скорость, пробираясь по городским улочкам к загородному шоссе, чтобы там уже окончательно отбросить все условности и понестись стремительным красным зверем по горячему асфальту.
Снова, как и во время поездки с Лимонадом, я чувствовал себя все уверенней и безопаснее с каждым километром, который мы преодолевали после поста ГИБДД на выезде из города. Тут никто нас не мог найти, и Шота с Гиви, Лисицын с Васей, Арчил, Дима, Лимонад и даже депутат Веретенников казались персонажами странной и страшной сказки, откуда мы с Тамарой сейчас волшебным образом выскочили.
Мы обгоняли пыльные «Жигули» и побитые временем иномарки, вызывая завистливые взгляды. Кому-то со стороны казалось, наверное, верхом блаженства — нестись на красном «Ягуаре» с шикарной женщиной.
Мне же, как, может быть, и Тамаре, блаженством казалось другое — прекратить безумную гонку, остановиться, лечь на траву и уснуть, чтобы, проснувшись сутки спустя, совершенно не заботиться о случившемся за это время, не заботиться о чужих смертях и о чужих словах...