— Пользуйся, пока жена не приехала, — многозначительно говорила она Мезенцеву каждый вечер. — Пользуйся, пользуйся. Или, может, тебя познакомить с кем-нибудь?
Мезенцев не хотел знакомиться. Тяжко вздыхая, он рассказал Люсинэ, что содержит в Москве ночной клуб, и по работе ему то и дело приходится общаться с танцовщицами, певицами, официантками...
— Я ведь отдохнуть приехал, — жалобно говорил Мезенцев. — Обстановку сменить.
— Ну, тогда ты не туда приехал, — бурно реагировала Люсинэ. — Тебе нужно было на Северный полюс ехать, там бы отдохнул... А сюда приезжают, чтобы знакомиться! А не пыхтеть как паровоз! — И она изобразила, как, по ее мнению, выглядит Мезенцев во время своих забегов. — Пых-пых-пых! Кошмар какой-то...
— Кошмар, — соглашался Мезенцев.
Чтобы успокоить Люсинэ, остаток вечера он провел с хозяйкой в саду, за обильным столом, припомнив два десятка древних анекдотов и вызвав тем самым громоподобный смех Люсинэ, встревоживший собак в соседних дворах.
Постепенно пробежки Мезенцева становились короче — акклиматизация состоялась, местность была разведана, и теперь было важно привести себя в состояние холодной, ничем не прошибаемой уверенности, так необходимой в момент кульминации. В момент нанесения удара.
Он уже почти поймал это состояние, когда внезапно напоролся на Ингу. Именно напоролся, как напарываются в темном переулке на выставленный невидимой рукой финский нож — внезапно, неотвратимо и ослепительно больно.
Мезенцев бежал босиком по кромке пляжа, и загорелые малолетки в бикини, взлетавшие с песка вслед за волейбольным мячом, его, как правило, не волновали, он просто держал их на периферии своего внимания, отмечая передвижение объектов справа по ходу движения.
Боковым зрением Мезенцев отметил и неподвижный объект, женщину в белом брючном костюме. Она сидела на топчане, разувшись, положив руки на колени и чуть вытянув шею в направлении остывающего моря. На женщине была соломенная шляпка. Будь у этой шляпки поля пошире, или надень женщина солнцезащитные очки — ничто не дрогнуло бы в Мезенцеве, он пробежал бы мимо, чтобы, возможно, ночью или утром вздрогнуть и покрыться липким потом от нехорошего предчувствия... Он мог бы все прозевать.
Однако солнце уже не свирепствовало, оно медленно уходило за горизонт. Инга сидела без очков, и Мезенцев ее узнал.
Он не остановился, он продолжил бег в прежнем темпе, не допустив ни поспешного поворота головы, ни сбоя в размеренной работе локтей. Образ женщины в брючном костюме уже прочно сидел в его памяти. Секунд пятнадцать Мезенцев обдумывал вероятность ошибки и потом решил, что ошибки быть не могло.