«А это уже твои фантазии, – вмешался в его размышления Трикси. – Тебе что было сказано? Иди, работай!.. Вот и трудись. Что там у нас на очереди?»
– Гибель Зийны.
«Пиши! Но не забудь, что девушки любят умирать красиво».
* * *
Зийне было страшно – так страшно, как никогда за всю ее недолгую жизнь. Страшней, чем в пылающей отцовской усадьбе, страшней, чем в хищных лапах рабирийских разбойников, страшнее, чем на ложе Гирдеро, дворянина из Зингары…
Милый ее сидел с окаменевшим лицом, а за черными угольями костра кружилась и журчала смехом нагая девушка, средоточие злой силы, от которой Зийна не могла защититься. И не могла защитить возлюбленного, чьи руки были холодны, как лед…
«Где же Митра?» – проносилось у нее в голове. Почему светлый бог не поможет ей? Чем она его прогневила?
Снежная дева с торжествующим хохотом плясала перед ней – невесомый белый призрак в белой пустыне. Ветер прекратился, огромные снежные вихри-драконы, так пугавшие Зийну, исчезли; только мягкие хлопья продолжали падать на землю, сверкая и искрясь. Луч солнца пробился сквозь тучи, и мир сразу стал из мутно-белесого серебряным и сияющим. Мощь пурги иссякала, но мороз был еще силен – достаточно силен, чтобы сковать вечным сном возлюбленного Зийны. Он и так казался почти мертвым, и лишь изо рта вырывалось едва заметное дыхание.
Ступни снежной девы взметнули серое облачко – она была уже рядом, танцевала посередине угасшего костра. В отличие от снега пепел и остывшие черные угли проседали под ее ногами, и Зийна видела, как в сером прахе появляются маленькие аккуратные следы.
«Митра, что же делать?» – подумала она, дрожа от ужаса и цепляясь за ледяную руку Конана.
Но потом Зийна напомнила себе, что она – пуантенка, дочь рыцаря, а значит, не должна поддаваться постыдному страху. И еще она подумала о том, сколько страхов уже пришлось ей превозмочь. Их было много, не пересчитать – и гибель отца со всеми его оруженосцами, и смерть матери в пылающем доме, и жадные руки рабирийского бандита, шарившие по ее телу, и позор рабского рынка в Кордаве, и первая ночь с Гирдеро, и все остальные ночи на его постылом ложе… Чем еще могла устрашить ее снежная дева? Смертью? Но смерти Зийна не боялась. Она лишь хотела спасти возлюбленного.
Страх ушел, и тогда Митра коснулся ее души.
– Что должна я делать, всеблагой бог? – шепнули губы Зийны.
– Отогнать зло, – ответил Податель Жизни.
– Но нет у меня молний твоих, чтобы поразить злого…
– У тебя есть любовь. Она сильнее молний.
– Любовь не метнешь, подобно огненному копью…
– У тебя есть память. Вспомни!