Пальцы Нерис коснулись его локтя.
– Не молчи, маргар! Ты знаешь, что здесь случилось? Знаешь? Ответь мне!
Дарт глубоко вздохнул.
– Вспомни, ма шер петит, мои слова о солнцах, что светят в холодном мраке – там, над нами, за гранью голубых небес… Я прилетел с одного из них, и здесь, в воде, покоятся останки бхо… бхо, который перенес меня сюда и рухнул в пламени на этот берег. Грустная история, не так ли?
Женщина окинула его недоверчивым взглядом.
– Может, ты и говоришь правду, но в вещем сне я не видела других солнц, кроме этого, – откинув голову и прищурившись, она уставилась в зенит. – Очень жаркое… не верится, что ты прилетел оттуда… Но если и так, то почему ты горюешь о бхо словно об умершей матери? Конечно, бхо, способное летать, – великое сокровище, но все же…
Левиафан вдруг качнулся под их ногами, и Нерис, вскрикнув от неожиданности, повалилась навзничь. В воде, под самой ее поверхностью, что-то бурлило и кипело; сквозь мутную речную прозелень Дарт увидел, как белесые водоросли-шланги все сильней и сильней раскачиваются меж останков Марианны, отрываются от дна и всплывают, быстро увеличиваясь в размерах. Он не успел еще этому удивиться, как над бортом поднялась безглазая голова с круглым отверстием пасти, ринулась к нему и жадно впилась в бок; мелкие острые зубы прокололи кожу, и ему показалось, что мышцы в этом месте немеют. Взмахнув клинком, он рассек тело отвратительного монстра, сорвал, вместе с частицей собственной плоти, помертвевшую голову и отшвырнул прочь. Но над бортами уже поднимались гибкие белесые тела, раскачивались, словно змеи перед атакой, и разевали пасти, усаженные рядами зубов. Их было больше сотни, и Дарт невольно ощутил, как спину обдало холодом.
– Водяные черви, чтоб их поглотил туман! Попали в самое их логово! – выкрикнула Нерис и бросилась к передней части их живого корабля. Ее руки порхнули над темными сгустками нервных узлов, левиафан дернулся, но белесые твари, будто сообразив, что добыча ускользает, вцепились в нее со всех сторон и начали рвать, не обращая внимания на пассажиров. Клочья серого мяса, исходившие серым дымом, поплыли по воде, и она еще больше помутнела. Левиафан затрясся; казалось, безголосое и беззащитное существо испытывает жуткие страдания лишь по той причине, что не в силах разразиться воплем боли.
– Руби их, руби! – послышался голос Нерис, но Дарт, используя нежданную передышку, уже рубил, колол и резал без напоминаний. Тело левиафана билось под ним в мучительных судорогах, но шпага и кинжал работали без остановки. Он метался от борта к борту, стараясь удержаться на ногах, прыгал, припадал на колени и бил – короткими, точными, яростными ударами. Белесая жидкость из тел рассеченных монстров пятнала кожу, жгла и заставляла неметь мышцы, раненый бок окаменел, но это было самой мелкой из неприятностей; главное – Дарт понимал, что атакующих слишком много и что ему не добраться до тварей, терзавших днище их живого судна. Разве только вскипятить воду дисперсором… Но вряд ли это понравится левиафану.