– Буду. – Семен окутал головку Меруити полотняным покрывалом, но тут же сбросил ткань и снова всмотрелся в милые черты. – Ты говоришь, брат, что это дерзость… Согласен, дерзость – если ваятель одинок, и нет ни женщины, владеющей его душой, ни девушки, приятной его взору. Но в ином случае и суждение будет иным, не так ли? Если ваятель любит другую и счастлив своей любовью, то это изображение не дерзость, а дань восхищения и жертва – такая, какую смертный приносит богине… Ты понимаешь меня?
На лбу Сенмута прорезалась морщинка.
– Нет. Я чувствую, что в сказанном тобой есть тайный смысл, но не могу его постичь.
– Ты тоже ваятель, брат мой, прекрасный ваятель, и сердцем твоим владеет Аснат. Я сделал много рисунков, запечатлел царицу на папирусе, но этот камень – как и другие камни – могли быть обработаны твоей рукой. Теперь понимаешь? – Он положил ладонь на гладкую холодную поверхность. – Я хочу… я прошу, чтобы здесь стояло твое имя. Сенмут, сын Рамоса, правитель дома царицы, наставник ее дочерей…
Брат неожиданно рассмеялся:
– Хорошая шутка, клянусь Хнумом, покровителем каменотесов! Такого в Обеих Землях не случалось – чтобы статуи изготовлял один, а имя писал другой! Не знаю, что сказать и как назвать подобное деяние! Но если ты хочешь…
– Не только я – так пожелали боги. Не удивляйся, что мне ведома их воля – ты ведь помнишь, откуда я пришел. – Глядя в побледневшее лицо брата, Семен медленно произнес: – Я послан с полей Иалу в помощь тебе и великой царице, чтобы все свершилось так, как должно свершиться, чтобы возвеличились имена одних, другие же остались в безвестности… Как видишь, я не ошибся – твое возвышение началось. Что же касается меня… я, брат, всего лишь скромный страж реальности, которого прислали боги.
В словах его не было лжи – ведь богом являлась история, а он лишь подчинялся ее железной воле. Изображение царицы с именем Сенмута, ваятеля, – столь же реальный факт, как храм в Дейр-эль-Бахри, построенный зодчим Сенмутом, и если ни первое, ни второе еще не существует, то обязательно будет существовать. И совсем неважно, если одни имена возвеличатся, тогда как другие скроет мгла веков…
Сенмут сделал жест покорности.
– Кто я такой, чтобы противиться богам? Разве они не вернули мне брата? И разве старший брат не знает, что лучше для младшего? – Вытянув руку, он прикоснулся к каменной щеке царицы. – Да будет так, как ты сказал! Дань восхищения, жертва и знак благодарности богине от недостойного Сенмута, сына Рамоса… Она ведь возвысила меня!
– Ты ловишь мои мысли на лету, – молвил Семен, окутав Меруити покрывалом.