Пуэмра исчез.
Он не появлялся ни в мастерской, ни в храме, ни в Доме Жизни, ни в иных местах, какие должен посещать писец и ученик ваятеля; он не шатался по базару и не сидел в книгохранилище над свитками, он не бродил у пристани, разглядывая камни, что привозили по Реке с севера и юга, и он не ночевал в своей постели. Решив, что парень захворал, Семен отправился к нему с Сахурой, подмастерьем, но при виде их мать Пуэмры и Аснат, его сестра, расплакались. Они не ведали, где пропадает их сын и брат, и потому их терзали жуткие догадки: либо он утонул в реке, либо растерзан в пустыне львами. То и другое казалось глупостью Сахуре, считавшему, что парень загулял с арфистками, но в это уж не верилось Семену – арфистки с бедными писцами не гуляли.
Однако ученик пропал.
Случилось это через неделю после визита Софры, и не успел Семен задуматься, где отыскать пропажу и кто посодействует в розысках, как поступь времени ускорилась, пустив события галопом.
Двенадцатый день эпифи выдался на редкость жарким, и он, покинув мастерскую, бродил у храмового бассейна, под стенами святилища. От раскаленных камней веяло жаром, за пилонами с западной стороны высился аккуратный прямоугольник храма Хонсу, а главное строение, Дом Амона, тянулось метров на шестьсот – лес колонн, рассеченный утесами башен и лестниц, будто выросший из опаленной земли. Созерцание этого чуда приводило Семена в восторг; у этих стен он слышал дыхание вечности и чувствовал, как бьется пульс Вселенной.
Однако сегодня мерный ритм вселенской мелодии давал сбои. Может быть потому, что Мирозданием правила не воля богов, а человеческая мысль, заставляя его откликаться на все тревоги и сомнения? Но вряд ли в этой идее крылась истина; тревог и сомнений было столько, что мир, подчинившись им, пришел бы неизбежно к хаосу.
Пуэмра – одна из забот, Меруити – другая, Рихмер – третья… Что их объединяет, размышлял Семен, и где таится ключ ко всем проблемам? Пожалуй, во власти, в сильной власти; она принуждает и карает, она берет свое, но кое-что дает взамен – хотя бы иллюзию справедливости и безопасности. Сильная власть, в его представлении, нуждалась в поддержке масс, в объединяющей нацию идее и руководстве, способном эту идею озвучить и склонить народ к ее осуществлению – желательно, без лишней крови. Универсальной идеей всех народов и эпох являлось благоденствие, и в этом смысле мир, в который он попал, был уникален. Эта страна на берегах реки, не знавшая ни бурь, ни холодов, кормила миллионы – и кормила сытно, даруя в изобилии зерно и скот, плоды и птицу, рыбу и вино. Все остальное, в чем ощущался недостаток – дерево, медь и другие металлы – не составляло труда раздобыть на севере и юге, действуя так или иначе, и выбор этих действий входил в прерогативы власти. Или война, или торговля, захват или обмен – здесь не было иных путей.