– Да, но…
– Кстати, – хлопнул он в ладоши, – это было бы весьма любопытно для Алсуфьева. По его логике – это было бы веской причиной для того, чтобы вы желали Павлу смерти. И найди он такое завещание – он бы сильно порадовался. А Люси в этом случае… – он замолчал, пораженный новой идеей, – она же убила своего отца по единственной причине…
– По какой?
– Чтобы уничтожить его завещание, – как нечто само собой разумеющееся, заявил он. – А без оного – все досталось бы ей, как единственной прямой наследнице. Ведь кроме нее, как мы выяснили, у Павла Семеновича никого из родственников не осталось, дедушка Личарда постарался…
Самое удивительное, что весь этот разговор не помешал нам съесть все приготовленное кухаркой Ксении Георгиевны, а уж сколько мы выпили кофе – невозможно сосчитать.
А поскольку к моменту последней фразы Петра обед этот подошел к концу – давайте на этом закончим и посвященную ему главу. Во всяком случае, в этом будет определенная логика.
Как бы то ни было, но мы с Петром Анатольевичем решили хотя бы попытаться разыскать эту загадочную икону. И для этого покинули гостеприимный дом Ксении Георгиевны, дав ей клятвенное обещание вновь появиться у нее в ближайшее время при первой же возможности.
Ксения Георгиевна предоставила нам свою карету, и мы отправились на ней в сторону Куницына.
Появляться там открыто нам было довольно рискованно. Можно себе представить, что бы произошло, нарвись мы там на людей Алсуфьева. Поэтому, скорее всего, под впечатлением моего рассказа о дедушке Павла Синицына, Петру Анатольевичу пришла весьма интересная идея – снова переодеться до неузнаваемости. Мне уже была известна его способность к карнавальным метаморфозам, но на этот раз он превзошел сам себя, вырядившись даже не монахом, а монашкой. У Ксении Георгиевны нашлись пара монашеских одеяний, таким образом через час с небольшим мы уже ехали по довольно приличной дороге на карете, хотя и в довольно странном для нас обличье.
– Я так и не понял, откуда у Ксении Георгиевны монашеское платье, – разглядывая себя в зеркальце, спросил меня Петр Анатольевич через некоторое время. – Она что – решила остаток жизни провести в монастыре и заранее приготовила себе гардероб?
– Вы разве не слышали, – ответила ему я, – она же объяснила, что собиралась подарить их своим странницам, которые должны были объявиться у нее еще на Пасху. Обычно они приходят к ней ранней весной, но в этом году что-то припозднились. Так что, можно сказать, нам повезло.
И это действительно было так. Монашеское одеяние как будто создано для того чтобы изменить человека до неузнаваемости. Насколько мы могли судить, даже у нашего возницы ни на минуту не возникло сомнений в том, что он везет не странствующих монахинь, а скрывающихся от полиции лиц. Хотя он не только находился с нами лицом к лицу, но даже помогал усаживаться в карету. А если бы ему сказали, что одна из его пассажирок вообще мужчина, думаю – он принял бы эти слова за шутку.