Сначала-то, едва приехав в Одессу, она снимала комнату на Екатерининской улице. В ванной, где стоял рукомойник, было выбито окно, и туда сыпал снег. Хозяин ходил сюда мыться в барашковой шапке и в пальто с поднятым воротником. Хозяйка мылась, засунув руки в муфту! Какое счастье, что о приезде Тэффи узнал блестящий Гришин-Алмазов, этот храбрец, красавец, этот Бонапарт из Сибири, который выражался как литературный персонаж. Он беспрестанно телефонировал Тэффи, разузнавая, как она устроилась, являлся на свидания с ней в сопровождении своей опереточно (в «египетском стиле»!) разодетой свиты (ну нет, натурально, в шестнадцатый номер свита не входила, караулила губернатора внизу!) и вполне разделял сложившееся о ней в Одессе мнение: «В этой женщине сразу две королевы. Одна королева – выглядеть, другая – посмеяться». И хотя про Гришина-Алмазова ходили слухи, что он коллекционирует знаменитых красавиц, любовником которых становится, Тэффи охотно согласилась принимать его в шестнадцатом номере «Лондонской», куда он ее поселил и куда по его приказу привозили дрова, приносили вино (строжайше запрещенное его же собственным, гришин-алмазовским, декретом!). Согласилась и из признательности, и потому, что сама коллекционировала мужчин. Все те, кто бывал здесь, в разное время были ее любовниками (хотя бы на ночь или на час!). Одни это тщательно скрывали, другие безумно афишировали. Тэффи понимала тех и других и охотно поддерживала как ту, так и другую игру, ведь многие из этих господ потом являлись к ней с женами. Они сначала поглядывали с опаской: «Ой, не проболтается ли? Не потопит ли корабль семейного благополучия?», однако потом понимали, что Тэффи умеет держать язык за зубами. Именно это, к слову, немало затруднит работу ее будущих биографов, которые, как известно, одержимы поисками ее альковных тайн. И если она проговаривалась о каком-то своем романе, то лишь с согласия того, с кем его крутила. Например, Николай Минский (настоящая его фамилия была, правда, Виленкин, но это не суть важно), журналист и писатель, с которым Тэффи познакомилась на литературной вечеринке у своей приятельницы Зои Яковлевой, ничего не имел против того, чтобы о его романе с Тэффи знали все кому не лень и чтобы его имя стояло в посвящении к таким стихам:
Есть у сирени темное счастье —
Темное счастье в пять лепестков!
В грезах безумья, в снах сладострастья.
Нам открывает тайну богов.
Много, о много, нежных и скучных.
В мире печальном вянет цветов.
Двухлепестковых, чётносозвучных…
Счастье сирени – в пять лепестков!