Тут же Валентина вспомнила, что посмертно Сергея снять никак не могли, ибо от него остался только обгорелый скелет, и ей стало жутко и стыдно своих неуместных бредней. Ко всему прочему, вспомнился еще один виденный сегодня портрет покойника: пятнадцатилетней давности фото Алеши Хромова в его форме десантника с аксельбантами, с лихим черным чубом из-под берета… Настроение и вовсе стало беспросветным.
«Зачем я сюда пришла, дура? – с тоской подумала Валентина. – Не свалить ли потихоньку?»
И в эту самую минуту женщина, сидящая по главе стола, негромко сказала:
– Прошу всех налить.
На стол было выставлено десятка два больших бутылок водки «Гжелка». Возникло негромкое оживление, бутылки тотчас расхватали. Как известно, «Гжелка», да и все современные водочные посудины из числа дорогих, не без секрета. Водка просто так из горлышка не льется, а только хиленько капает: бутылку надо резко наклонить, потом выпрямить, ну а уж потом спиртное струится весьма щедро. Большинство собравшихся оказались знатоками процесса, но кое-кто замешкался. Рядом с Валентиной, к счастью, сидел Долохов, который взял дело в свои умелые руки.
Женщина в черном свитере сама налила себе водку – не в стопку, какие стояли перед гостями, а в граненый стакан – правда, до половины, – и встала.
Все зашумели, задвигали стульями, тоже поднимаясь. Между прочим, кое-кто из оголодавших студентов успел уже куснуть блин, или зачерпнуть ложкой борщ, или подцепить на вилку ломтик дорогой копченой колбасы (на стол были выставлены одновременно все блюда, закуска, горячее и кисель на третье), поэтому некоторые спешили прожевать и даже кашляли, давясь.
– Все-таки странные поминки, – пробормотала Валентина, повернувшись к Долохову. – Ни отца на них, ни матери. Может быть, жена Олега посидела с первой группой поминальщиков, а потом ушла?
– А почему ты думаешь?.. – начал Долохов не без удивления, но осекся, потому что женщина заговорила, держа стакан в руке.
– Сегодня сорок дней, как не стало моего дорогого мальчика. Спасибо вам всем, что пришли помянуть, – сказала она низким, словно бы придушенным голосом. – Он был чудесным сыном, дороже его у меня никого в жизни не было. Думаю, никто из вас не может сказать о нем хоть что-то дурное. Говорят, смерть забирает лучших. Вот, забрала моего сына. У меня к вам просьба – ничего про Сережу больше не говорите. Просто выпейте и покушайте на помин его души, упокой ее, господи. Земля ему пухом, царство небесное.
И она опрокинула в рот содержимое стакана. Тяжело села, отломила кусочек сыра, начала медленно жевать. Веки опустились – она словно шторку задернула между собой и миром.