Выход из Марше-о-Вернэзон находится удивительно легко, я, не глядя по сторонам, пробегаю по вещевому коридору – и вот уже сижу в вагоне метро, мчусь на свою станцию «Ришелье-Друо». Но все-таки нет-нет, а начинаю сотрясаться от смеха. Ох, какое у него было лицо, у этого трудоголика! Умора!
Александр Бергер, 7 октября
200… года, Нижний Новгород
С того происшествия в парке Кулибина прошла неделя, а никто и никуда Бергера не вызвал – ни звонком, ни повесткой, ни в милицию, ни в прокуратуру, – никакой следователь-расследователь им и его показаниями не интересовался. Либо работа еще не началась, либо вполне хватило показаний словоохотливого хозяина Финта. А может быть, экспертиза показала какие-то неожиданные результаты… Короче, без показаний Бергера следствие решило пока обойтись.
Ну и ладно. В конце концов, какие он может дать показания? Ведь он даже не был полноценным свидетелем, он застал Симанычева уже мертвым… Другое дело, что не бывает лишних показаний, не бывает лишней информации, это Бергер по опыту своей работы знал, однако, очевидно, в УВД и в прокуратуре Нижегородского района придерживались другого мнения.
Вообще-то, честно говоря, Бергеру сейчас было не до Симанычева. Неделя выдалась суматошная, ведь бюро приобретало все более широкую известность, множество людей, недовольных работой официальных следственных органов, обращались за экспертизой к независимым расследователям. Бергер и на работе-то почти не бывал, все больше на выездах, домой возвращался поздно, поэтому совсем не удивился реплике, прозвучавшей однажды в ответ на его полусонное (было уже часов одиннадцать вечера, для кого-то время детское, а Бергер в эту пору уже норовил отрубиться) «алло»:
– До тебя совершенно невозможно дозвониться! Что происходит? Ты вообще есть или тебя нет?
Он улыбнулся. Сонливости как не бывало! Ведь Бергеру звонила его, так сказать, дама сердца. И хоть особенной сердечности в их отношениях не было, но ведь не скажешь – дама постéли! Есть, правда, такое слово – любовница, но Бергер его не терпел за острую колючесть и холодность. Поэтому пусть будет – просто дама. Или подруга. Или на худой конец – приятельница.
– Я есть, – сообщил Бергер доверительно. – Я есть здесь и сейчас. А ты когда?
На их насмешливом, сдержанном, особом языке это означало, что эмоции и желания у него в прежнем состоянии, готов встретиться когда угодно и когда удобно ей: время их свиданий всегда назначала она.
– Полнолуние нынче, – сообщила дама. – Я бы всей душой, но увы… Не раньше чем на будущей неделе. Ты как, доживешь?