В голосе дамы зазвучали мечтательные нотки, но она тотчас вернулась к деловому тону:
– Я поговорила с тем раненым торговцем женской плотью, выяснила для себя, что хотела. Пока он, конечно, скрежещет зубами и требует самое малое четвертовать бедных шлюшек, но ладно, еще не вечер, у него и у самого рыльце в большо-ом пушку! Подделка документов, и пистолет его. Как-нибудь поладим, думаю, папа-коммуняка нажмет небось на все педали! Ну вот… Все время, пока я пробыла в палате, моя персона возбуждала живейший интерес аборигенов. Всех, кроме моего черноглазого знакомца! Он лежал, отвернувшись к стене, согнувшись – словом, завязавшись тугим узлом. Потом, когда я уходила, двое самых галантных палатников вызвались меня проводить. В благодарность я их угостила сигаретками и вскользь спросила, что-де за парень у окошка в комок сжимается. Тут-то они и поведали мне историю его приключений. А еще сказали, что у парня полная потеря памяти, ни имени, ни адреса домашнего не помнит. Но это, по их мнению, туфта, потому что он при виде каждого нового человека буквально синеет от страха, а когда пришли из милиции снимать допрос с этого, простреленного, наш парень, думали, под кровать спрячется. И лекарства, которые ему дают, все втихую выбрасывает, колоть же себя не дает, якобы боится уколов. Микстуры тоже не пьет. В этом смысле даже хорошо, что там больница такая бедная-пребедная, никто никого особо и не лечит, по принципу «здоровый и так выживет, а больной всяко не жилец». Ребята, мои осведомители, народ тертый, уверяют, мол, с парнем этим случилось что-то криминальное, а в несознанку он играет от страха. Я спросила, приходит ли к нему кто-нибудь. Нет, говорят, никого не было… Само собой, вернувшись домой, я немедленно разузнала, не было ли среди лиц, объявленных как пропавшие, Кирилла Туманова. Это его так зовут, нашего красавца, – пояснила дама как бы в скобках, – Кирилл Туманов. Нет, никто его не ищет. Ну, ты знаешь, я барышня настырная! – Подруга Бергера игриво хихикнула. – Что я сделала? Я разузнала по справочной телефон этого Кирилла и позвонила ему домой. Позовите, дескать, к трубочке… И мне отвечает какая-то вальяжная тетенька, видимо, маманя: а Кирилла нет, он неделю назад в Париж уехал на три месяца, вернется только в начале декабря. Как тебе это понравится?
– В Пари-иж?! – ошеломленно протянул Бергер, для которого это слово сверкало и сияло, как башни Изумрудного города – для Элли и ее друзей. – Ну, это не шуточки. То есть ты ошиблась, я так понимаю? Обозналась?
– Ничего я не обозналась! – обиделась его приятельница. – У меня зрительная память абсолютная, раз увидела человека – все, сфотографировала! Это он, Кирилл!