– Господи, взываю к Тебе, услышь меня: внемли гласу моления моего, когда взываю ми к Тебе. Да будет молитва моя, яко кадило пред Тобою. Прими из рук моих, жертва вечерняя. Положи, Господи, печать на уста мои, и от беды огради меня. Не уклони сердце мое в словеса лукавствия… Лишь к Тебе, Господи, обращены очи мои. На Тебя я уповаю, не отыми душу мою. Пусть в сети свои попадут грешники, а я в одиночестве пред Тобою пребуду, пока не достигну конца жизни…
– Что это значит? – снова и снова спрашивала Евпраксия. – Что значат эти слова?
– Молящийся просит Владыку нашего благоволительно принять прошение его, – объясняла Янка. – Свои помышления он уподобляет благовонным курениям из кадила, потому что они тонки и приносятся Богу единым умом. А дела, представляемые под образом рук, уподобляет жертве, потому что они имеют как бы более доблести в сравнении с мысленными приношениями. Говорит же: жертва вечерняя, потому что в добрых делах упражняться должно до конца.
Евпраксия то слушала, то не слушала. Генрих умер, умер… Жизнь кончилась, кончилась… Ей уже не удастся упражняться в делах добрых до конца! Просто не успеть. Она все чаще слышит тихие шаги Смерти у дверей своей кельи. О, как перехватывает дыхание до мучительной боли в груди. Однажды вот так замрет от страха сердце – и не забьется вновь…
* * *
О том, когда это все же свершилось, о том, когда достигла конца жизни Евпраксия, императрица Священной Римской империи, есть строка в «Ипатьевской летописи»:
«В лето 6617 (1109) выпало преставиться Евпраксии, дочери Всеволода, месяца июля 9 дня, и положено было тело ее в Печерском монастыре у южных дверей, и сооружена была над ней божница, где лежит тело ее».
Вот и свершилась она, жертва вечерняя.